Моррис Уэст - Адвокат дьявола

Мередит рассеянно крошил корочку хлеба.

– Даже в исповедальне нелегко проникнуть в душу подростка. Они пугливы, как кролики, а их внутренний мир куда сложнее, чем у взрослых. Лучше искать подход к графине или к Николасу Блэку.

– А вы пытались?

– С Блэком, да. Но он весь в своих горечи и негодовании. Мы не нашли точек соприкосновения. С графиней я еще не говорил.

Мейер холодно улыбнулся:

– С ней вам придется еще труднее. Женщины вообще не в ладах с логикой, а в данном случае прибавляются страх перед грядущей одинокой старостью и стыд за содеянное… – Он помолчал. – И мне кажется, священник ей не поможет.

– Что же тогда ее ждет?

– Наркотики, спиртное или самоубийство, – не колеблясь, ответил Мейер.

– Таков ваш прогноз?

– А вы хотели бы услышать, что она найдет утешение в боге, монсеньор, но я вас не порадую. Возможен еще один вариант, это слово ругательное, и я не буду оскорблять ваш слух.

Тут Мейер поднял голову и добродушно улыбнулся:

– Знаете, Мейер, это дилемма материалистов. К сожалению, лишь немногие из них понимают ее суть. Они вычеркивают слово «Бог» из словаря, и их единственным ответом на загадку вселенной остается ругательство.

– Хватит oб этом! – воскликнул Мейер. – Давайте лучше выпьем кофе и поговорим о Джакомо Нероне.

…В восемь утра они арестовали Нероне в доме Нины. Обошлись с ним не слишком грубо, но расквасили нос и порвали рубашку, чтобы создать впечатление, что он сопротивлялся аресту. В действительности он спокойно стоял, двое держали его за руки, третий бил, а остальные пытались сладить с Ниной, которая орала и рвалась ему на помощь, а затем, когда они ушли, упала на кровать и забилась в рыданиях. Младенец же не кричал, лежал в колыбельке, ухватившись крошечными ручками за подушку.

По склону холма его вывели на дорогу, а затем заломили руки и, полусогнутым, провели по деревне. Люди стояли у дверей, молчали и смотрели. Даже дети замолкали, когда он проходил мимо. Иль Лупо рассчитал верно. Голод и верность – несовместимы. Эти люди знали, что победители всегда правы. Они вставали на сторону сильных, а не добрых. То была суровая страна с суровой историей. И прошлое связывало крестьян по рукам и ногам.

В доме Мейера Нероне грубо бросили на пол и закрыли дверь. Сбежался народ, но часовые всех отгоняли, призывая разойтись по домам. Иль Лупо решил провести показательный суд, и крестьянский бунт не входил в его планы.

Нероне встал, размял затекшие руки, вытер кровь с лица. Огляделся. Комната превратилась в зал суда. Иль Лупо, Мейер и еще трое мужчин сидели за столом, за их спинами стояли вооруженные люди, черноволосые, небритые, в кожаных куртках, сдвинутых набок беретах, с пистолетами за поясом, автоматами в руках. Еще двое застыли у двери.

Серьезные лица, какие, пристало иметь присутствующим при историческом событии. Лишь Иль Лупо улыбался, ясноглазый и вежливый, как хозяин на званом обеде. Он и нарушил затянувшееся молчание:

– Я сожалею, что с вами грубо обошлись, Нероне. Вам не следовало сопротивляться аресту.

Нероне ничего не ответил.

– Вы, разумеется, имеете право узнать выдвинутые против вас обвинения. – Иль Лупо взял со стола лист бумаги и прочитал, четко выговаривая каждое слово: – Джакомо Нероне, вы предстали перед трибуналом по обвинению в дезертирстве из британской армии и в активном сотрудничестве с немецкими частями, действовавшими в окрестностях Джимелли деи Монти. – Положив бумагу на стол, Иль Лупо продолжил: – Перед тем как трибунал приступит к рассмотрению этих обвинений, мы готовы вас выслушать, если вы хотите что-то сказать.

Нероне пристально посмотрел на него:

– Мои слова будут занесены в протокол?

– Естественно.

– Что касается дезертирства, то ваш суд не вправе обвинять меня в этом. Это дело британского трибунала. Вы можете только арестовать меня и передать британским частям.

Иль Лупо кивнул:

– Мы отметим ваше возражение, которое представляется мне небезосновательным, несмотря на то, что вы не можете доказать принадлежность к британской армии. Мы, однако, можем судить вас по второму обвинительному пункту.

– Я не признаю вашей юрисдикции и по этому пункту.

– На каком основании?

– Ваш суд – незаконный. Его члены не имеют соответствующих полномочий.

– Вот в этом я не могу согласиться с вами, – покачал головой Иль Лупо. – Партизанские группы действуют в тесном контакте с союзниками. Фактически они являются военными частями я имеют право вершить суд там, где ведут боевые действия. Такое право предоставлено им Объединенным командованием и Оккупационной администрацией в Италии.

– В этом случае, мне нечего сказать.

Иль Лупо вежливо кивнул:

– Хорошо. Мы, конечно, озабочены тем, чтобы восторжествовала справедливость. И дадим вам какое-то время, чтобы приготовиться к защите. Мы оставим вас в этой комнате. Пришлем кофе и что-нибудь из еды. Доктор Мейер назначается вашим защитником. Как председатель суда, я готов выслушать и внимательно изучить все ваши аргументы. Это ясно?

И тут Нероне улыбнулся:

– Несомненно. Я с удовольствием выпью кофе.

По знаку Иль Лупо охрана и трое сидевших за столом членов суда покинули комнату. Мейер отошел к плите и начал варить кофе. Нероне сел, Иль Лупо предложил ему сигарету, дал прикурить. Затем примостился на краешке стола.

– Значит, вам хватило глупости остаться?

– Я остался, – коротко ответил Нероне. – Зачем вновь возвращаться к этому?

– Вы заинтересовали меня, вот почему. Я в немалой степени восхищен вами. Но не могу представить вас в роли мученика.

– Вы обрекли меня на нее.

– А вы согласились.

– Да.

– Почему?

– Мне нравятся строки Евангелия, – мрачно пошутил Нероне. – Особенно последняя: «Совершилось» [11].

– Вы… и ваше дело обречены.

– Что дело? Миллионы людей могли бы оказаться на моем месте. Возможно, и вы тоже. Дело всегда умирает. Сколько людей исцелил Христос? И много ли из них живы сегодня? Дело есть отображение сущности человека, его чувств, устремлений. Если оно продолжается, развивается, то не из-за того, кто положил ему начало, но потому, что другие люди думают точно так же, и их движут те же чувства и устремления. Тому пример и ваша партия. Вы тоже умрете, знаете ли. Что тогда?

– Наше дело будет продолжаться, – в глазах Иль Лупо вспыхнул яркий огонь. – Будет продолжаться! Прежние государственные системы погибнут, уничтоженные своей же коррупцией, и народ сам станет себе хозяином. Это уже произошло в России. Скоро произойдет в Азии. Америку мы изолируем, Европу направим на путь истинный. Так будет, Нероне. Я, возможно, этого не увижу, но моя личность – ничто по сравнению с важностью нашего дела.