Сергей Арно - Роман о любви, а еще об идиотах и утопленницах

— Что это?

— Не видишь, земля, — Андрей поворошил в мешке острием лопаты. — Земля там…

— Почему? А где Гоша?

— Все! — он развел руками. — Нет никакого Гоши и не было. — Небось бегает твой Гоша где-нибудь живехонький, а мы тут с тобой изводимся.

Андрей с кряхтением выбрался из ямы, поясницу ломило, ладони покрывали мозоли. Труд землекопа требовал навыка и регулярной тренировки.

— Значит, он перехитрил меня, — проговорила Кристина тихо, почти шепотом. — Значит, он решил посмеяться надо мной и заменил труп Гоши на этот мешок… Ну, конечно, у него везде шпионы. Он всех подкупил… Какая сволочь!.. А ты?! Ты сам на него, случайно, не работаешь? — свирепо прошептала она, направив в лицо Андрея свет фонаря.

У Андрея сжалось сердце.

— Да ты что?..

— Ты ему не доносишь?.. Может, ты подослан, а?

— Что с тобой, Кристина?..

— Прости, Андрей, — девушка отвела свет в сторону. — Прости. Я уже никому не верю, он загнал меня в угол… Я боюсь, понимаешь, боюсь! — в голосе ее звучали слезы. — Теперь я совсем не знаю, что делать…

Он обнял ее, тело девушки вздрагивало. Андрей хотел сказать, что страхи ее напрасны, что покойник и все прочее только порождение ее воображения, что ее отец не желает ей зла и все пройдет… Но вместо этого почему-то сказал:

— Нужно уматывать отсюда, скоро уже утро.

Проговорил он это бесстрастным тоном, ночь, проведенная в лесу, была совершенно испоганена, и Андрей понимал, что запланированные удовольствия, на которые он возлагал такие надежды, не состоятся — не до них уже.

Юрий Анатольевич смотрел на мир сквозь диоптральные линзы очков в роговой оправе. Вероятно, эти чуть затемненные линзы как-то по-особенному преломляли пространство, и видел он его чуть иным, чем другие, возможно, пространство это преломлялось у него в мозгу… сказать трудно, но для него мир был другим. И чем больше он жил на этом свете, тем больше понимал, что в этом мире нет вкуса. В нем все устроено неправильно и несправедливо. С самого детства он замечал вокруг себя искаженности и хотел исправить их согласно своему представлению о прекрасном и удобном. Поймает, бывало, муху, оторвет бедняге крылышки и ножки и, говоря ласковые слова, давай ножки заместо крылышек прилаживать, приживлять… Или ножничками у жучка лапки обстрижет, но не так чтобы под корень, а наполовину только, и он на своих обстригышах костыляет потешно. А Юрочка все приговаривает: потерпи, мой хороший, потерпи, мой маленький… Кузнечиков оперировал — узнать, что у них внутри за пружинка такая, чтобы приставить ее таракашке, но не находил пружинки и плакал. Став чуть постарше, несмотря на хроническую неуспеваемость в школе, записался в кружок юннатов — любителей родной природы, откуда был изгнан, после того как распилил панцирь черепахи лобзиком. Руководство школы причислило его любознательность к заурядному хулиганству и врожденному тупоумию (о причине, впрочем, которого речь в дальнейшем). Став взрослее, с увлечением вскрывал мышей, кошек, лягушек и всякую прочую мелкую живность. Он уже тогда понимал, что хочет переделать мир под свое о нем представление, переделать все живое в нем так, чтобы было интересно жить. Не забывая, однако, говорить при этом ласковые слова. Крысу он мечтал видеть с головой котенка на жабьих лапах… подобные и прочие фантазии вечно лезли ему в голову. И тогда он брался за хирургический скальпель. После, когда он уже стал хирургом и, к своему ужасу, наконец понял, что не все в этом мире можно переделать под свой вкус, что есть вещи, которые Господь заложил и которые не в силах переменить даже его скальпель, как бы ловок и точен он ни был. Природа сопротивлялась, она не желала уступать. И снова, как в детстве, он плакал от досады над своими неудачами. Но природное упорство заставляло двигаться вперед в борьбе с ней же самой — природой.

Юрий Анатольевич имел свою частную клинику, производившую пластические операции и прочие физические услуги: увеличивал маленькое, исправлял кривое, убирал лишнее, заращивал волосами и облысял. Его скальпель, по замечанию многих клиентов (в основном, конечно, дам, больших охотниц до переделки внешности), творил чудеса. Где-то подрезать, подтянуть, подковырнуть или поддернуть… и вот мерзкая морщинистая старуха превращается в красавицу с восхитительным бюстом и дивной задницей, о которой она и не мечтала, да и природа не мечтала и не могла бы дать ей таких прелестей. Свои же замысловатые грезы он старался выразить при помощи все того же скальпеля в нерабочее время, заходя в борьбе с природой порой слишком далеко, очень далеко заходя. Можно сказать, что весь живой мир в своем окружении он создал своими руками. Зверинец, располагавшийся в его обширном доме в Озерках, состоящий из птиц и в основном домашних животных, имел то желаемое разнообразие чудесных переплетений, о которых он грезил. И когда он кого-нибудь приводил к себе хвастаться разнообразием созданных уродств, то обязательно говорил, что это и есть его душа, его личность. Всех этих голубей с крысиными головами и прочую нечисть он и считал своей, может быть, слегка извращенной, но личностью. А потом увлекся мифами древней Греции…

Много времени у Юрия Анатольевича занимала общественная работа. Он часто разъезжал по стране, по домам инвалидов, беседуя с идиотами и занося их в свою картотеку. Неудивительно, ведь Юрий Анатольевич был президентом Всемирного клуба идиотов и кретинов, сокращенно — ВИК-клуба.

Юрий Анатольевич в детстве был ребенком с замедленным умственным развитием, учился в основном на двойки, в лучшем случае на тройки, был невнимателен и задумчив. Это не проходило мимо внимания учителей, и Юрия Анатольевича оставляли на второй год, приводя его в пример всей школе, выставив в актовом зале как негативный экземпляр: каким быть не нужно. Если в октябрята его приняли по возрасту, то в пионеры с запозданием на три года как особо выдающегося хулигана и двоечника. Кроме всех этих недостатков, он обладал исключительной хилостью здоровья и часто не посещал школу. Все учителя пророчили ему печальное будущее пьяницы чернорабочего. Но вышло все не так, не так все вышло абсолютно.

В двадцать лет, уже по приходе из армии, Юрий Анатольевич начал интересоваться философской литературой, живописью сюрреалистов, ну и, конечно, медициной, потому что мечта его переделать мир под свой вкус в осознанном возрасте приобрела реальные очертания.