Дэниел Истерман - Ночь Седьмой тьмы

Самолет нырнул и снова поднялся, угодив в воздушную яму. Анжелина смотрела прямо перед собой, застыв, как в невесомости, в собственных мыслях, если они у нее были. Врачи в больнице Святого Винсента спасли ее жизнь, но они не вернули ей ее душу. Забрать ее из больницы оказалось проще простого. Салли привезла все необходимые бумаги, Эмерик Йенсен представился как профессор Хаммел; никто не вспомнил недавнюю жертву убийства под той же фамилией. Да и с какой стати? В Нью-Йорке, как и везде, заголовки достаются убийцам, их жертвы – лишь цифры на последней странице. Они вывели Анжелину вместе, поддерживая ее под руки с обеих сторон, как добрые старые друзья. Она видела их обоих впервые в жизни. Это не имело значения.

Следующий день был трудным для Рубена. Пока Анжелина отдыхала в номере отеля на Манхэттене, он ездил по своему новому паспорту в Канаду. Салли забронировала для родителей Деворы и Давиты комнату в отеле в Порт-Роуэне на берегу озера Эри.

Сказать Давите о смерти ее бабушки и дедушки оказалось труднее, чем он мог себе представить. Она любила их самозабвенно. Он провел с ней два дня, гуляя, объясняя, убаюкивая ее горе вместе со своим собственным. Он не стал говорить ей о Дэнни. «Дэнни живет нормально», – сказал он, когда она спросила.

По возвращении в Нью-Йорк он в тот же вечер позвонил Найджелу Гринвуду. Англичанин казался испуганным. Он отказался разговаривать с Рубеном и повесил трубку.

На следующий день они с Анжелиной сходили в ее банк и в хранилище, где арендовал сейф Рубен, и забрали то, что лежало там под замком. Рубен решил взять все с собой на Гаити.

Еще одна воздушная яма – на этот раз их тряхнуло сильнее. Анжелина посмотрела в окно. Там, в темноте, мигал маленький зеленый огонек на конце крыла, на самом дальнем краю их полета. Час назад она наблюдала, как солнце садится за Аппалачские горы, зеленое и пурпурное – чудовищный знак. Море шевелилось далеко внизу под ними, покрытое мелкой сеткой волн.

Их 737-й снова нырнул. В динамиках салона громко заскрежетало, потом раздался четкий голос пилота, объявившего, что он намерен набрать высоту, чтобы не попасть в грозу впереди. Стюардесса на французском и английском языках попросила всех вернуться на свои места и застегнуть ремни безопасности. Шум двигателя поднялся на новую ноту, и пол в салоне заметно накренился – маленький самолет пошел вверх.

Окинув взглядом салон, Рубен почувствовал, что бросается в глаза. Он был почти единственным белым пассажиром на борту. Через два ряда впереди него сидела чета американцев средних лет. Рубен спросил себя, что за дело может ждать их на Гаити. Никто больше не ездил на Гаити отдыхать, и очень немногие бывали там по делам. Дювалье и его тонтон-макуты в свое время сделали немало, чтобы подмочить энтузиазм иностранцев в отношении этого места, и все последующие режимы – с маленькой помощью СПИДа – лишь укрепили общее впечатление крайней нищеты, опасности и нестабильности.

Самолет выровнялся. Анжелина снова посмотрела в окно. Ею овладело смутное предчувствие, ощущение опускающейся тьмы. Конец крыла твердо и уверенно скользил в пустоте. Под ним, совсем недалеко, на миг вспыхнули тяжелые грозовые тучи, освещенные молнией, омывавшей их черные спины. Звука не было.

Сегодня вечером она остро сознавала свою смертность: тонкие нити натянулись, готовые лопнуть, тоньше паутинок, которые сучит паук перед рассветом. Между зубами и языком она ощущала вкус мгновений; они скользили, как льдинки, по бугоркам и выступам внутри ее рта. Мгновения – это все, что у нее было, все, что есть у любого человека, последнее из них так же хрупко, как первое. Под нею тучи беззвучно взрывались всполохами пламени и вновь погружались в темноту. В салоне было тепло. Внизу лежал Гаити.

– Почему ты злишься на меня? – спросила она. Рубен обернулся к ней. До этого момента она с ним почти не разговаривала.

– Злюсь? – переспросил он. – Я не злюсь.

– Нет. Ты злишься. Это из-за кокаина?

Он ответил не сразу. Глядя мимо нее в темное окно, он увидел, как сплошная молния покрыла пестрым узором крыло самолета и облако.

– Не из-за кокаина, – против желания ответил он. – Из-за обмана. Помимо смерти Дэнни. Смерти моих родителей. Твои недомолвки, твои игры.

– Все это? – произнесла она. Самолет на какой-то миг словно рухнул вниз, невесомый, неуправляемый, потом он набрал силу и снова подтянул под себя воздух. Анжелина глубоко вздохнула. Ей не было страшно, но страх касался ее краев, как густое першение в горле, которое со временем может перейти в кашель.

– Ты слишком высокого мнения о себе, – сказала она, – если переживаешь мой обман так остро, так... интимно. Мы едва знаем друг друга. Ты для меня – ничто, просто мужчина, с которым я легла в постель.

Теперь, произнеся эти слова вслух, она пожалела о них.

– Прости меня. Я сказала это, не подумав. Но ты должен понять: обманывать тебя было бы наименьшим из моих предательств. Кокаин начался еще до встречи с тобой, я не видела, почему это должно было тебя касаться.

– Это меня касалось.

– Но не потому, что ты спал со мной. Это совсем другое. Когда ты говоришь так, ты смешиваешь разные вещи. Я – сразу несколько людей, ты не можешь владеть ими всеми. Может быть, вообще никем из них.

– Я не хочу владеть тобой. Что хорошего бы из этого вышло?

Она смотрела, как зеленый огонек на конце крыла манит ее. Сколько она себя помнила, мужчины всегда владели ею. Разная валюта, разный курс обмена, но все те же ласки, все те же измены.

– Ты взяла кокаин с собой? – спросил он.

Она кивнула:

– Салли дала мне четверть килограмма. Достаточно, чтобы у меня не возникало проблем. У меня нет большой привычки. Может быть, мне удастся продать часть: нам могут потребоваться деньги.

– Деньги у меня есть. – АНКД обо всем позаботилось. – Ты колешься?

Она покачала головой:

– Не часто. Три-четыре раза за последний месяц. Я по-прежнему нюхаю. Рубен, я принимаю кокаин всего полтора года.

– Но он тебе нужен. У тебя развилась зависимость.

Она уже была готова отрицать это, но в своем колебании открыла для себя правду.

– Да, – прошептала она. – Я не законченная наркоманка, но иногда он мне нужен. На этой неделе он был мне нужен. Рик, Филиус, все это. Ты.

– Это Рик первым дал тебе попробовать, так?

Она кивнула:

– Это была одна из его компенсаций, вроде красивых тряпок или дорогих духов. Кокаин был лучше всего, следующее удовольствие после секса.

– Я против наркотиков, – сказал он.

Она снова посмотрела в окно. Гроза теснилась, заполнив все пространство под ними, словно город.

– Да, – прошептала она. – Я знаю. Сначала ты считал меня экзотическим созданием, тропическим плодом, который боги уронили в твои незапятнанные грязью руки. Дэнни мог иметь сколько угодно блондинок, но у тебя было кое-что получше: у тебя была я, чернокожая вдова, которую еще ни разу не трахнули.