Кай Мейер - Богиня пустыни

Стены тесной хижины были снаружи и внутри обмазаны навозом, распространяющим неприятный запах. Вряд ли сам запах навоза вызывал отвращение, к нему примешивались какие-то неприятные запахи трав или растертых цветков. В углу находилась прямоугольная глиняная лежанка, на которую была брошена соломенная циновка. Два сиденья, тоже из глины, выступали из противоположной стены. Рядом с одним из них находился деревянный чан с водой, на краю которого лежал кусок самодельного мыла, сильно пахнущего аммиаком.

— Ты хочешь есть? — спросил Кваббо.

— Нет никакой необходимости быть вежливым, — холодно возразила Сендрин. — Я здесь не по своей воле.

— Но у тебя есть вопросы, которые ты хотела бы задать мне.

— Ты ответишь на них?

— Посмотрим.

Он указал на оба сиденья, и они присели, оказавшись на расстоянии трех шагов друг от друга. Такая дистанция немного успокоила Сендрин.

— Что ты искал в моей комнате? — спросила она.

— Я никогда не был в твоей комнате.

— Это ложь. Я узнала тебя.

— И все же я никогда не переступал порог твоей комнаты.

— Ты будешь отрицать то, что ты был на руднике, когда я с девочками приезжала туда?

— О нет, — спешно возразил он, — конечно, я был там. Я видел тебя.

— Ты стоял рядом с моей кроватью.

Маленький туземец хитро ухмыльнулся.

— Ты видела меня в своей комнате, но меня там не было, — его ухмылка стала еще шире. — Это был только кваббо. Только сон.

— Буквоедство, — проговорила она, — и ничего больше.

— Что это значит — буквоед…

Она прервала его.

— Это значит, что ты говоришь, ничего при этом не рассказывая.

Кваббо поднял бровь.

— Вот как? В вашем языке действительно есть слово с таким смыслом? Это странно.

Она все меньше понимала то, что он говорил, однако постепенно пришла к убеждению, что он был неопасен.

— Ты закрыл мне той ночью рот. Я не могла кричать. Сны не имеют рук.

— О нет, у них есть руки! — сказал он быстро. — У некоторых есть даже зубы. От них ты особенно должна беречься.

— Если ты хочешь посмеяться надо мной, то…

— Нет, — перебил он ее. — Этого я не хочу. Но, вероятно, ты не сможешь это понять. Пока не сможешь. — Он, казалось, задумался, так как помедлил, прежде чем продолжил говорить. — Ты владеешь даром, талантом, но ты не умеешь его ценить. Ты смотришь на вещи и внезапно узнаешь о них что-то, чему на первый взгляд нет объяснения. Дело обстоит таким образом или я неправ?

Она подумала о сооружении термитов, но ей не хотелось признать, что Кваббо прав. Это выглядело так, словно он требовал, чтобы она раскрыла свои самые потаенные желания.

— Ты стыдишься, — сказал он. — Сначала каждый из нас ведет себя так.

— Из нас?

— Мы — шаманы. Ты — одна из нас.

Она рассмеялась чересчур громко и резко.

— Это самое невероятное, что я до сих пор слышала в этой стране.

— Вот как? — Он пожал плечами. — Ты привыкнешь к этому.

— Я так не думаю, — возразила она и поднялась. — Я могу теперь идти?

— Конечно. — Он остался сидеть и выглядел при этом вполне непринужденно. — Я думал, что у тебя больше вопросов. Важных вопросов. Например, что представляют собой люди-гиены.

Она резко остановилась на выходе и обернулась.

— Ты знаешь об этом?

Он снова кивнул.

— Ты спасла мальчика от сожжения.

Некоторое время она пристально смотрела на него без всякого выражения на лице. Затем вернулась и села на свое место.

— Почему ты не рассказал женщинам об этом?

— Ты в этом уверена? — спросил он хитро. — Я и не знал, что ты понимаешь наш язык.

— Я и не понимаю. Я… — Она замолчала, сообразив, что он направил ее мысли в другом направлении. — Это только мое впечатление. Женщина была добра к малышу. Такого бы не случилось, если бы она знала, что он из себя представляет.

— Возможно, это так и было, — таинственно заметил Кваббо. — Однако ты знала это, не так ли? А почему? Потому что ты неосознанно приложила усилия, чтобы понять меня. Ты была настолько обеспокоена участью малыша, что смогла почувствовать, что я сказал женщинам. Великие шаманы владеют этой способностью.

— Но это же смешно. Я из Европы. Там не бывает никаких шаманов.

— Почему ты так в этом уверена?

— Я чужая в этой стране. Я не знаю вашу культуру, я верю в иных богов. Я даже думаю не так, как вы.

— Это все не имеет ничего общего с твоим талантом.

У нее исчерпались все аргументы. Было мало благоразумных доводов в пользу утверждения Кваббо, но столь же мало их противоречило всему сказанному. Это было похоже на то, как убежденного атеиста пытаются обратить в христианство.

— Почему ты последовал за мной в Виндхук? — спросила она наконец. — Ты был в группе охраны или?..

К ее удивлению, на мгновение он опустил глаза. Ей в самом деле удалось смутить его? Но он снова резко поднял голову — в его взгляде блестела усмешка.

— Ты можешь узнать это, — сказал он, — если действительно этого хочешь. Ответ ты найдешь в себе.

Почти такие же слова использовал Адриан. Слушайте голос у себя внутри. Постепенно она начинала чувствовать себя жертвой какого-то тайного заговора. Здесь каждый, вероятно, полагал, что знает ее лучше, чем она себя.

Но внезапно в ней возникло что-то, какое-то знание, которого секунду назад еще не существовало. Знание — и уверенность.

— Ты наблюдал за мной, — тихо сказала она, — когда Тит водил нас с детьми на экскурсию. Ты почувствовал во мне что-то — что-то из этого… таланта. Ты хотел поговорить со мной, поэтому ты пришел в мою комнату и потом отправился за мной в Виндхук.

— И да и нет, — проговорил Кваббо. — Но ты делаешь успехи. Ты больше не противишься тому, что есть в тебе. Это хорошо. — Он одобрительно кивнул ей, словно просил продолжать исследования. — Все, что ты сказала, правда. За одним исключением: я никогда не был в твоей комнате, и это тоже правда. Но ты тоже являлась мне той ночью. Возможно, тебе не было об этом известно, но ты обратила на меня внимание в тот день на руднике. Так же, как я почувствовал твой талант, ты почувствовала мой. Поэтому мы встретились во сне.

Она вспомнила об окне, через которое никто бы не смог проникнуть в комнату, о дважды повернутом ключе в дверном замке. Она уже тогда решила, что ее ночной посетитель — это не более чем сон.

Кваббо , сказал он, на твоем языке значит «сон». Чем дольше она размышляла над всем этим, тем больше запутывалась.

— Я ничего не понимаю.

— Конечно, ты понимаешь. Только ты все еще сопротивляешься. Но это изменится. Вероятно, уже скоро. Тогда ты будешь готова к тому, что произойдет.

— Что ты имеешь в виду?

— Имей терпение. Сначала научись идти по пути, прежде чем подумаешь о цели.

О чем он говорил? Путь, цель, то, что произойдет… С нее хватит, теперь уже окончательно.