Кай Мейер - Богиня пустыни

Она хотела резко встать и покинуть хижину, как вдруг снова вспомнила о ребенке.

— Что будет с малышом? — спросила она. — Он здесь в безопасности?

— Это человек-гиена, — ответил Кваббо, словно не требовалось никаких дальнейших пояснений.

Озноб охватил ее с головы до ног.

— Значит, вы его убьете?

— Нет, пока никто не узнает правду. Я никому не скажу об этом. — Он пожал плечами, жест беспомощности. — Но ты не знаешь людей-гиен. Участь мальчика предрешена. Он станет человеком-гиеной, когда почувствует голод. Такое происходит не впервые.

— Ты действительно веришь в то, что существуют люди, которые превращаются в животных? — Ей тотчас ударил в нос острый запах аммиака, исходящий от мыла. Он вызывал жжение в носу и в горле.

— Человек-гиена никогда не показывает свое истинное лицо в присутствии своей жертвы, — пояснил Кваббо. — Если бы он показался тебе в своем животном виде, он никогда не смог бы позже съесть тебя. Поэтому он обнаруживает свою настоящую сущность только в тот момент, когда разрывает тебе горло. Это закон богов, которому следуют также и люди-гиены. Если они не голодны, они любезны и приятны на вид. Но если они показывают тебе свое лицо гиены, то с тобой покончено. Тебя удивляет, что он появился перед тобой в образе безвредного ребенка, а не монстра?

— Он и есть безвредный ребенок!

— Это покажет будущее. Редко удается поймать человека-гиену. Почти все истории, которые я слышал о них, плохо заканчивались для охотников. На них всегда нападают и съедают.

— Теперь я действительно хотела бы попасть домой.

Он невозмутимо кивнул.

— Как хочешь. Я рад, что мы поговорили друг с другом. Подумай над тем, что я тебе сказал. Задай себе некоторые вопросы. Проверь себя.

— Да… Да, разумеется, — промолвила она, запинаясь, и поднялась. — Удачи тебе, Кваббо.

— До встречи, — попрощался он и посмотрел ей вслед. — До встречи, Сендрин Мук.

Взгляды женщин следовали за нею до тех пор, пока она не покинула поселение санов, только тогда они вернулись к своей работе. Начался легкий моросящий дождь, который жадно поглощался высушенной землей саванны. Когда Сендрин еще раз обернулась, она увидела, что саны обратились лицами к небу, их губы безмолвно шевелились.

— Извините, — проговорил голос у нее за спиной. — Извините, пожалуйста.

Сендрин как раз пересекала улицу перед вокзалом, когда ей стало ясно, что обращаются именно к ней. Она раздраженно повернулась.

На деревянной веранде, устроенной перед четырьмя маленькими магазинами, стоял старый белый мужчина. Ему наверняка было более шестидесяти лет, и Сендрин бросилось в глаза то, что он держался за опору навеса. Его штаны и жилет были черного цвета, из-под жилета выглядывала светлая рубашка. У него были белые, сверкающие серебром волосы. За его левым ухом торчал карандаш.

— Простите меня, моя госпожа, — сказал он. Дождь в течение последних минут усиливался и покрывал морщинистое лицо старика влагой. — Не сочтите меня, пожалуйста, назойливым. Не найдется ли у вас свободной минутки для меня?

Импульсивно она хотела ответить отрицательно, но врожденная вежливость удержала ее от этого.

— Идет дождь, — сказала она. — Я бы хотела как можно быстрее попасть домой.

— Идите сюда, под крышу, — предложил он. — Я обещаю, что не задержу вас долго.

После беседы с Кваббо и всего того, что произошло в деревне санов, у нее не было настроения для любезной беседы. Она была внутренне взбудораженной и чувствовала, что произошедшие события скоро потребуют от нее какой-то дани. Уже теперь она была изнеможенной до головокружения.

— В другой раз, — извинилась она и хотела продолжить путь.

— Вот, — крикнул ей мужчина вслед. — Это для вас.

Когда она повернулась, старик вытащил из-за спины черный плащ. Он висел на его руке как мертвая ворона с обвисшими крыльями.

— Для меня? — спросила она недоверчиво.

— Как вы заметили, идет дождь. Вы простудитесь.

Она медленно приблизилась к мужчине. Он отступил на пару шагов, чтобы она смогла зайти под навес магазинчика.

— Я видел, что вы несколько раз заглядывали в мой магазин, — продолжал он и движением головы указал на темную витрину с манекеном. Сендрин с облегчением обратила внимание на то, что подтаявшее лицо куклы смотрело в другую сторону.

— Вот как? — спросила она.

— Да, и я подумал, что в такую погоду вы, вероятно, захотели бы зайти и осмотреться, — он улыбнулся, любезный пожилой господин. — Помещение небольшое, но зато сухое. А здесь, снаружи, вы определенно ничего интересного не увидите. — Внезапно он вспомнил о плаще. — Ах, это я хотел бы подарить вам.

Для длительной поездки в открытом экипаже плащ был бы очень кстати, вне всяких сомнений. Однако она покачала головой.

— Это очень любезно с вашей стороны. Но я не привыкла принимать подарки от незнакомых людей.

— О Боже, — вырвалось у него, — я смутил вас. Святые небеса, это вовсе не входило в мои планы. Конечно же, вы можете когда-нибудь вернуть мне плащ. Я уверен, что вы не испортите его. Рассматривайте это так, что вы просто взяли его в долг.

— Я боюсь, что это почти то же самое, — решительно сказала она.

— Нет? — он печально перевел взгляд с нее на плащ и опустил руку. — Ну, я действовал из лучших побуждений и… — он не закончил предложение и сказал вместо этого: — Видите ли, я был священником, прежде чем… ну, прежде чем я открыл этот магазин.

Она удивленно посмотрела на него, пытаясь увидеть его глаза, но он по-прежнему смотрел на землю.

— Вы — священнослужитель?

— Я был священнослужителем, боюсь, что так звучит правильнее. — Он оживился и внезапно снова посмотрел на нее. — Да, я, пожалуй, был им. Позвольте, я представлюсь? Якоб Гаупт — это мое имя — некогда единственный священник Виндхука. Последний миссионер, если хотите. Более или менее выживший из вымершего вида.

Если это был трюк, чтобы заманить ее в свой магазин, то он оказался по меньшей мере очень убедительным. Старик явно был сбит с толку; так мог выглядеть, пожалуй, ученый или духовное лицо. У них, в школе гувернанток, было несколько преподавателей, похожих на него.

— Я сложил с себя сан уже несколько лет назад, — продолжал старик. — Мой преемник моложе и, пожалуй, более подходит к таким… особенным требованиям этой местности.

Сендрин охотно узнала бы, какие требования он имеет в виду, но в последний момент сдержалась. Вместо этого она указала на восковую фигуру в витрине.

— Вашей специализацией является, по-видимому, дамское нижнее белье.

Он улыбнулся.

— О, прошу вас, фрейлейн, не указывайте перстом. Я был священником, и хотя больше им не являюсь, однако…

Она пристыженно закашлялась.