Анна Радклиф - Итальянец

— Я уверен в этом, — твердо сказал Винченцо.

— Да, это верно. Около вас находилось несколько человек, когда вы потребовали дать вам возможность найти того, чей голос вы слышали. Но как объяснить, что только вы слышали этот голос и никто более?

— Где сейчас эти люди? — спросил Винченцо.

— Они разбежались, напуганные вашими обвинениями.

— Если вы позовете их сюда и развяжете мне глаза, я покажу вам этого человека, если он будет среди них.

Суд отдал распоряжение собрать всех, кто до этого был в зале, но тут же возникли непредвиденные трудности. Никто не мог вспомнить этих людей. Наконец нашли некоторых из них.

Винченцо в тревожном ожидании прислушивался к шагам тех, кто входил в залу, и с нетерпением ждал, когда ему развяжут глаза и кончится столь затянувшаяся неопределенность его положения. Наконец по приказу судьи с его глаз была снята повязка, и ему было велено указать на своего загадочного осведомителя.

Бросив взгляд на стоявших перед ним людей, Винченцо пожаловался на тусклый свет в зале.

— Я не вижу их лиц, — сказал он.

Судья распорядился принести дополнительный светильник, а всех собравшихся стать полукругом справа и слева от Винченцо. Юноша, окинув всех взглядом, тут же заявил:

— Его здесь нет. Никто из стоящих здесь не похож на монаха из Палуцци. Хотя подождите! Кто тот, что прячется в тени за последним человеком слева? Велите ему открыть лицо.

Толпа инстинктивно отступила назад, и человек, на которого указал Винченцо, остался один.

— Он офицер инквизиции, — объяснил Винченцо стоявший рядом с ним человек, — он не имеет права открывать свое лицо. Он может сделать это лишь по приказу суда.

— Я прошу суд отдать такой приказ, — громко заявил Винченцо.

— Кто требует этого? — послышался голос, и Винченцо узнал голос монаха, но так и не смог понять, откуда он донесся.

— Я, Винченцо ди Вивальди, я требую этого по праву, предоставленному мне законом. Откройте ваши лица.

В суде наступила мертвая тишина. Среди судей пронесся легкий ропот возмущения и тут же умолк. Человек продолжал стоять неподвижно, не собираясь подчиняться требованию юноши.

— Оставьте его, — урезонивал Винченцо стоявший с ним рядом страж. — У него есть причины хотеть остаться неузнанным, вам их не понять. Он — офицер инквизиции, а не тот, кого вы ищете.

— Возможно, я знаю его причины, — повысив голос, произнес Винченцо. — Я прошу суд и вас всех, стоящих здесь в монашеских сутанах, открыть свои лица.

И вдруг голос из суда громко приказал:

— Суд именем священной инквизиции приказывает всем открыть свои лица.

Винченцо заметил, как вздрогнул одиноко стоявший человек, однако приподнял с лица свой низко опущенный капюшон ровно настолько, чтобы открыть лицо. Увы, это оказался не его монах, а какой-то мелкий служащий инквизиции, которого он уже пару раз видел раньше, но при каких обстоятельствах, Винченцо не вспомнил.

— Нет, это не он, — ответил разочарованно юноша и отвернулся.

Чиновник снова закрыл лицо капюшоном, и толпа скрыла его от Винченцо. Судьи, переглянувшись, молчали. Наконец главный судья, взмахнув рукой, словно призывая всех к вниманию, обратился к юноше:

— Похоже, вы прежде уже видели лицо вашего осведомителя.

— Я уже об этом сказал, — ответил Винченцо.

Судья справился, где и когда это было.

— Прошлой ночью у меня в камере.

— В камере? — насмешливо переспросил член суда. — И разумеется, во сне?

— В камере? — хором повторили судьи низшего ранга.

— Он и сейчас видит сон, — заметил тот же член суда. — Святые отцы, своими галлюцинациями он испытывает наше терпение. Мы напрасно теряем время.

— Следует все же выяснить все до конца, — возразил кто-то из судей. — Он обманывает нас. Винченцо ди Вивальди, если вы намерены ввести суд в заблуждение, остерегитесь делать это!

То ли в памяти Винченцо все еще звучал голос таинственного монаха или тон, каким было сделано ему предупреждение, но юноша вздрогнул и быстро спросил:

— Кто произнес эти слова?

— Мы, — невозмутимо произнес кто-то из членов суда.

После короткого совещания суд решил вызвать тюремщиков, дежуривших в прошлую ночь. Те, кого пригласили для опознания, были отпущены. Допрос был прерван до прихода тюремщиков. Винченцо слышал только негромкие голоса переговаривающихся судей. Сам он был удивлен и немного растерян.

Когда появились тюремщики, они без каких-либо колебаний или страха заявили, что прошлой ночью, после того как заключенный вернулся из залы суда, в его камеру никто не входил. Лишь утром тюремщик принес ему положенные воду и хлеб. Несмотря на то, что они настаивали на своих показаниях, суд решил взять их под стражу до полного выяснения всех обстоятельств.

Кое-кто из судей, однако, выразил сомнение в достоверности показаний тюремщиков, что тут же привело к спорам и обмену мнениями, которые ничего не прояснили, а, наоборот, внесли еще большую путаницу.

Главный судья, чье недоверие к Винченцо возрастало, предупредил его, что, если опросы тюремщиков покажут, что он ввел суд в заблуждение, его ждет суровое наказание. Если же будет доказано, что в результате нерадивости охраны кто-то действительно вошел в его камеру, суд подойдет к нему с пониманием.

Винченцо, посчитавший необходимым в доказательство своей искренности рассказать суду, как все было и как выглядел его ночной гость, постарался сделать это, однако умолчал о кинжале. Суд выслушал его с вниманием, в зале царила настороженная тишина. Юноша сам испытывал нечто похожее на страх, ожидая, что каждую минуту его может остановить негодующий голос монаха. Но никто не прервал его рассказа, а когда он закончил, заговорил главный судья:

— Мы с вниманием выслушали вас, и то, что вы рассказали, вносит нечто новое и неожиданное в наше расследование. Кое-что из рассказанного вами вызывает удивление и требует выяснения. Вы можете вернуться в камеру. Постарайтесь уснуть, вам нечего опасаться. Скоро вы все узнаете.

Винченцо увели в камеру, даже не развязав ему глаза. Когда наконец была снята повязка, он убедился, что стража сменилась.

Оставшись один, он снова предался раздумьям о том, что произошло на этот раз в зале суда, какие ему задавали вопросы, как вели себя судьи, был ли это действительно голос монаха, произнесшего «Остерегитесь!», или ему показалось, но все по-прежнему оставалось непонятным и тревожным. Иногда ему казалось, что монах был одним из инквизиторов, но как же объяснить голос совсем рядом с ним, у самого его уха. Он прекрасно понимал, что ни один член этого трибунала не мог во время допроса незамеченным покинуть свое место и оказаться за спиной у обвиняемого.

И тут Винченцо не мог не вспомнить последние слова главного судьи, того, кто в основном вел его допрос, когда он велел ему возвращаться в камеру. Это были последние слова, обращенные к обвиняемому, чтобы не напугать, а успокоить его. Винченцо подумал, что это было своего рода предупреждение, что сегодня ночью его никто не побеспокоит. Он был бы спокоен, подумал юноша, если бы ему дали в камеру свечу или фонарь и какое-нибудь оружие, чтобы защитить себя. Мысль о том, что он имеет дело с загадочным существом, более сильным, чем он, к тому же оскорбленным его непослушанием, не на шутку тревожила его.