Юрий Кургузов - Кольцо Изокарона

С минуту он молча глядел на меня глазами голодного вурдалака, а потом сварливо заявил:

— Нет!

— И что же на сей раз — нет? — полюбопытствовал я.

— Я не напишу больше ни строчки, — торжественно сообщил он.

— А почему?

— А потому, что теперь писать будете вы!

— Да! — Я даже не удивился. — В самом деле? И о чем, позвольте узнать? К тому же учтите: я книг не пишу, я их только правлю.

Он небрежно махнул рукой:

— Это будут уже ваши проблемы. Когда затянет с головой, о чем писать, поймете сами, увидите.

Ну, наконец-то я, кажется, обрел полное моральное право рассмеяться громко, весело и непринужденно. А отсмеявшись, прокаркал:

— Да вы, сударь, еще больший экстравагант, нежели я предполагал в начале нашего разговора. Но согласитесь, беседа мало-помалу сместилась в несколько иное русло по сравнению с исходным. Вы пришли сюда, желая — не желая того, но чтобы издаться. Я, по долгу службы, встал неколебимой естественной преградой на вашем тернистом и скользком пути. Эту преграду — то есть, меня — вы успешно преодолели, и я делаю вам сейчас вполне официальное заявление: мы принимаем рукопись к изданию, заключаем с вами договор, и через некоторое время (только не морочьте мне, пожалуйста, больше голову) книга выйдет в свет — туш! Итак, вы удовлетворены, сударь?

— Нет.

…Эх, наверное, мало пожил я еще на свете, подумал я, маловато потрудился на ниве просвещения (или затемнения) населения, потому что такого типа в моей коллекции монстров еще не бывало.

Хотя сие общеизвестно, не грех лишний раз и напомнить, что середь так называемых писателей помимо нормальных людей довольно шизофреников и дебилов, полудурков и целиком гармонично завершенных идиотов, проституток обоего полу, пьяниц и забулдыг, наконец, просто полуграмотных, едва могущих связать пару слов без того, чтоб не споткнуться, не отличающих тире от дефиса, а запятой от апострофа, девственно чистых умом творцов-демиургов, которые, как то ни удивительно, все поголовно-искренне одержимы чудовищной по своей жестокости для хоть мало-мальски нормального человека идеей: они, и только они, способны (должны, обязаны, призваны!) донести (принести, занести, поднести) до читателя им, и одним только им ведомые истины (аксиомы, теоремы, постулаты), потому что никто кроме них не разбирается так хорошо и разносторонне в филателии, сельском хозяйстве, инфляции, любви, тайнах души, войнах, промышленности, политике, бельканто и абортах.

Таких чудовищ, повторяю, было в моем паноптикуме-гербарии предостаточно, но вот теперь рядом сидел человек — не проститутка, не забулдыга и вроде не совсем сумасшедший, — которому удалось вполне прилично связать даже не два, а несколько тысяч слов, и который вынудил меня, без протекции начальства и нажима со стороны высоких покровителей, предложить ему то, что я ему предложил, и который…

— Но почему же, черт подери, "нет"?! — громогласно возопил я.

Ответ его был тяжел как булыжник:

— Потому, что история не закончена.

— Ага, — кивнул я, — понимаю. И заканчивать ее, разумеется, придется мне?

Он тоже кивнул:

— Разумеется.

От такой наглости я вспотел.

— Но почему?! — возорал я.

— Да потому, что когда вы, все хорошенько обдумав, придете ко мне домой…

— Вы покажете мне волосатого мальчика! — догадался я. — Так?

Однако чувство юмора действительно не числилось в списке его добродетелей либо же недостатков.

— Мальчик ушел, — с тихой укоризной проговорил он. — Разве вы забыли? Мальчик ушел, но я покажу вам кольцо и конверт…

— Да-да, — сказал я. — Конечно. Кольцо и конверт. А мальчик ушел. Но постойте… — И только тут в голове моей что-то зашевелилось.

А он ждал. Он терпеливо ждал, пока нужные извилины в моем захудалом мозгу сплетутся все же в одним им ведомую хитроумную комбинацию, которая бы позволила мне наконец окинуть мир просветленным, одухотворенным и оплодотворенным репродуктивной работой мысли взглядом — и тогда…

И тогда я вдруг закричал:

— Да вы что, с фонарем столкнулись?! Вы думаете хотя бы иногда, о чем говорите?..

Кажется, впервые на сумеречном, если не сумрачном лице гостя появилась слабая тень улыбки. Не ухмылки, а именно улыбки. И пусть усталой, вымученной — но тень ее появилась.

— А быстро до вас доходит, — сказал он. — За это время можно совершить кругосветное путешествие.

— Скатертью дорога, — предложил я. — Так значит, вы утверждаете, что видели волосатого мальчика собственными глазами?

— Как в данный момент вас.

— И видели то самое кольцо и загадочный конверт?

— Не только видел, но и держал в руках. Они и сейчас в моем доме, в библиотеке, в правом верхнем ящике письменного стола.

— Так-так, — сказал было я и подумал…

Да нет, если честно, ни черта я тогда не подумал. Думать я начал значительно позже, а тогда только сказал "так-так" — и всё.

— Вот потому я и прошу вас придти ко мне, — подытожил он.

Я снова кивнул:

— Ну да, посмотреть содержимое конверта, полюбоваться на загадочное кольцо, а заодно и мимоходом дописать вашу незаконченную историю. Простите, но я все-таки не вижу причины, почему вам самому не заняться этим. Сказавши "А", надо говорить и "Б"…

Его глаза сверкнули:

— Ни за что!

— М-да… — сочувственно пробормотал я. — Понимаю… — Хотя — ни черта я тогда не понимал…

— Так вы придете?

Знаете, наверное, к тому времени я был уже достаточно заинтригован, потому что, неопределенно помахивая головой, промычал:

— М-м-м… должно быть… Должно быть, возможно, вероятно, приду… м-м-м…

Он встал.

— Когда?

— Когда… Ну, давайте хотя бы завтра.

Он вдруг решительно выпятил челюсть.

— Идемте прямо сейчас!

Однако я тоже вдруг решительно выпятил челюсть.

— Еще чего! Я же на службе, сударь, а завтра — завтра выходной. И потом, на сегодня у меня запланированы еще кое-какие дела, личного характера…

Но хватка гостя была сродни бульдожьей.

— Хорошо, приходите вечером, можете даже ночью. Моя семья отдыхает на Корсике, так что вы никого не побеспокоите. Договорились?

— Ну ладно, — сдался я. — Но навряд ли освобожусь раньше десяти.

— Отлично. — Он протянул руку и взял со стола папку с рукописью.

— Можете оставить, — предложил я.

Он нахмурился:

— Полагаю, это преждевременно. До скорой встречи, сударь.

Я тоже поднялся.

— До встречи… Послушайте, уважаемый, не совсем скромный вопрос?

Он был уже у двери.

— Да?

Я невольно замялся, подбирая слова, но наконец подобрал.

— Скажите, ваше… сочинение… э-э-э… случайно попало ко мне?

(Господи! — он улыбнулся во второй раз.)

— Признаться, не совсем. Я знаю, что штат издательства весьма… разнообразен, однако мне очень было нужно, чтобы рукопись прочел не только, и даже не столько редактор, но… как бы это выразиться поточнее… человек определенного склада мысли и действий.