Барбара Хэмбли - Путешествие в страну смерти

Бескровные губы изогнулись в улыбке, и Эшер вспомнил, с каким напряженным вниманием она следила за танцующими в кафе, как упоенно вдыхала аромат кофе, слушала музыку вальса.

— Я знаю, что мне грозит опасность. Я боюсь и знаю, что должна бояться еще сильнее. В любой момент я могу погибнуть в этом незнакомом городе, но… он так прекрасен! — Она завернулась в штору, как в плащ, на лицо легли зеленоватые тени, сделавшие его похожим на старую серебряную икону. — Здесь все так ново для меня, удивительно и незнакомо! Видите ли, я впервые покинула Англию. И впервые с тех пор… как я стала тем, что есть… покинула Лондон. Почти две сотни лет назад, доктор Эшер! Я думала тогда, что Эрнчестер умер, гостила у сестры на севере. Но в ту пору мне было все равно. Я очень долго горевала…

Год назад Эшер видел ее портрет, написанный, когда Антея была вдовой шестидесяти лет от роду. Грузная, седовласая, она смотрела с темного холста, словно бы вопрошая: «Как он мог умереть?» В трепетном свечении лампы глаза ее казались почти живыми. И золотое кольцо — то самое, что сейчас мерцало у нее на пальце

— Путешествовать для вампира… ужасно опасное дело.

— И все же вы здесь.

Она улыбнулась совсем по-человечески. Полные губы скрыли блеск клыков.

— Я люблю его, — сказала она. — До последнего вздоха. — И еще два столетия сверх того.

Леди Эрнчестер приказала, чтобы горничные ее не беспокоили, ибо она — актриса, то есть днем отдыхает, ночью работает. Когда она поведала об этом Эшеру (рассказывая попутно, как произносились те или иные слова в ее раннем детстве, и зашивая дыру от ножа на пальто Джеймса), он даже зажмурился, представив себе реакцию консьержки.

Однако когда в коридоре послышались голоса служанок, щебечущих по-чешски и по-венгерски, дверную ручку никто не тронул.

Остаток ночи Эшер провел, беседуя с графиней-вампиршей о филологии и фольклоре. Кстати, она превосходно изобразила говор своей нянюшки из Уэссекса. Боль в боку стихла. Когда утром его разбудила болтовня горничных в коридоре, он обнаружил, что сквозь зеленоватые шторы льется солнечный свет, а сам он лежит на диване, пытаясь сообразить, какой же все-таки придыхательный гласный звук произносили в конце слов крестьяне в те времена, когда Антея была молода. Кто бы мог подумать, что ему доведется потолковать на эту тему с современницей Шекспира!

Затем щебет в коридоре смолк, и верхние этажи особняка объяла тишина. Глухая тишина, нарушаемая лишь клацаньем трамвая на Шоттенринг да отдаленными звуками шарманки. Мысли Эшера вновь вернулись к женщине, неподвижно лежащей сейчас в двойном гробоподобном чемодане и свято уверенной, что он будет сидеть здесь весь день, храня ее сон. Два столетия… Скольких же она должна была убить за это время?

Жаль, что вы не знали нас обоих.

Так что же такое вампиризм? Отчаянное желание сохранить молодость? Попытка выскользнуть из потока времени?

«Я люблю его, — сказала она. — Я знала, что он не мог умереть».

А те мужчины, женщины, дети, которые умерли, чтобы продлить ее существование… Их тоже кто-то любил.

Эшер вздохнул, подпер переносицу костяшками пальцев. Мысль извивалась, как рыба на крючке. Она ему доверяет. Без нее ему ни за что не найти Эрнчестера, который вот-вот предложит свои услуги Габсбургам, если уже не предложил… Чем его мог поманить Кароли? Спасением от Гриппена? Тогда зачем было таиться от Антеи? Почему не забрать в Вену их обоих?

Кто обыскивал дом? Кто еще был посвящен в планы Кароли? Что они там искали? Кто такой Олюмсиз-бей?

Прозвище Мастера Вены? Не исключено, что по происхождению он — турок. В семнадцатом столетии османы здесь погуляли изрядно. Почему бы не предположить, что самый старший вампир в этом склонном к космополитизму городе — не австрияк? Вообще не европеец…

И самое главное: если удастся найти Эрнчестера, что с ним делать? Убить?

В этом случае пришлось бы убить и Антею. Иначе Эшеру уже никогда не спать спокойно.

С мягким масляным щелчком в замочной скважине провернулся ключ. Вспоминая, как будет по-венгерски: «В эту комнату просили не входить», Эшер поднялся и двинулся к двери, но она уже открылась, пропуская Бэдфорда Фэйрпорта.

— Эшер? — Маленький человечек изумленно моргнул и поправил очки, словно надеясь, что появление здесь Джеймса есть результат неправильного преломления лучей. — Какого черта!..

«Еще какая-нибудь телеграмма, — машинально подумал Эшер — и туг же: — Как они меня выследили?…» Он попытался восстановить в памяти, что именно они говорили с Холивеллом об особняке Баттиани, но тут из-за двери с быстротой пантеры возник и приставил к горлу Эшера нож Игнац Кароли.

— Нет! — проблеял Фэйрпорт при виде крови, побежавшей по лезвию, как по лабораторному стеклу. — Только не здесь!

Вслед за ними в комнату проникли два головореза, которых Эшер видел впервые, и кучер с обезьяньими надбровьями. Дверь заперли. Один из незнакомцев ухватил Джеймса сзади за локти и повалил на пол, другой устремился к окну, задернул штору. Кровь, бегущая из пореза на шее, обжигала кожу. Кароли eще держал лезвие наготове, но внимание его уже переключилось на другой предмет.

— Найдите это!

Эшер попытался повернуться, и его снова прижали к полу. Краем глаза он видел Фэйрпорта, глядящего на него с гадливым изумлением. Один из головорезов взял докторский саквояжик и, достав оттуда клейкий пластырь, залепил Эшеру рот. Свободной рукой Кароли извлек из кармана своего пальто шелковый шарф, с помощью которого Джеймсу связали руки. Вполне возможно, тот самый, которым была задушена проститутка в Париже.

Лишь после этого Кароли отвел нож от горла Эшера и спрятал его во внутренний карман жилета. Мужчина, державший Джеймса, грубо пнул его по ногам — для вящей уверенности, в то время как двое других ринулись в сторону спальни. Эшер попытался крикнуть, предупредить, чтобы они ни в коем случае не вскрывали чемодан…

Затем сообразил, что Антее ничего не грозит.

Кароли проник в ее дом и нарочно оставил на полу расписание поездов, приписав на полях: «Венский экспресс».

А в Вене он просто проследил, куда повезут с вокзала этот огромный чемодан.

— Это должно быть здесь, — сказал по-немецки Фэйрпорт.

— Вы там не хотите открыть глянуть? — спросил кучер.

Фэйрпорт издал протестующий вскрик. Кароли произнес:

— Оставьте, Лукас. — И хотя сказано это было мягко, кучер немедленно покинул спальню. — И вы думаете, она не следовала за нами?

— Сказать по чести, я не знаю.

Эшер повернул голову, проведя щекой по толстому пахнущему пылью ковру, и увидел их стоящими возле дверного проема, причем старик смотрел на Кароли, как охотничья собака, только что притащившая фазана больше себя самой. Фэйрпорт — двурушник, — понял он. Вгляделся и мысленно добавил: — Причем стал им давно.