Пауль Локамп - Охотник на ведьм

— Что ты имеешь в виду?

— Не обижайся, Алекс, но я старше и мудрее. Если не можешь решить эту проблему сам и не хочешь привлекать Ватикан, то уезжай отсюда. Ты молод, встретишь другую женщину. Займешься каким-нибудь делом, забудешь эту ведьму, влюбишься и вернешься сюда еще раз, но уже свободным от этого губительного для тебя чувства.

— Ты говоришь серьезно?

— Абсолютно. Не надо смотреть на меня, как на зверя. Когда за плечами не одна жизнь, на много смотришь иначе. В том числе и на любовь. Не стоит преувеличивать это чувство и рисковать своим будущим ради этого.

— Перед тобой был похожий выбор?

— Нет, моя история совершенно другая, но извини — это мое личное дело.

— Не настаиваю, чтобы ты мне про нее рассказывал. По большому счету, даже совета у тебя не прошу, — огрызнулся я.

— Не злись, Алекс, — лениво отмахнулся Базиль. — Я искренне желаю тебе добра. Подумай и прими решение. Согласен, что оно не простое, но безвыходных ситуаций не бывает.

— Это предложение больше похоже на предательство, тебе не кажется? — процедил я.

— Ну вот, опять заводишься, — он покачал головой, — остынь. Подумай и рассуди здраво. Скольких ты уже убил? Когда-нибудь считал? Что случится, если убьешь еще одну? По большому счету — ничего. Ты даже не вспомнишь про нее в той, следующей жизни! Сейчас ты ослеплен, я понимаю. Возьми отпуск. Через год ты вернешься и без всяких сантиментов упокоишь эту нежить.

— Она не является нежитью. Она Белая ведьма.

— Это мелочь, Алекс, досадная мелочь. Ведь ты и сам знаешь, что как ни крути, как не пытайся изменить ситуацию, тебе придется ее убить. Это твое предназначение в этом мире. Твоя цель в Чистилище — ее жизнь.

— Да, Базиль, ты совершенно прав. Моя цель — это ее жизнь, — я задумчиво кивнул и поставил кружку с недопитым грогом на стол. Пить не хотелось. Жить — тоже…

— Когда я был моложе, — сказал Базиль, — у меня был один знакомый. Его можно назвать наставником, он учил меня искусству охоты.

— Тот, который помог уничтожить графа Китченера?

— Да, — качнул рукой О`Фаррел, — один из нас. Охотник за нечистью. Мне повезло, я встретил его почти сразу после того, как осознал свое новое «я».

— Да, тебе и правда повезло, — кивнул я. — Хоть кто-то смог объяснить, что мы за люди.

— Это еще вопрос, люди ли мы? Никто не знает. Наставник после одного случая уверовал, что мы обычная нежить — такая же, как и те, на которых мы ведем охоту.

— Даже так? — я посмотрел на него. — Впрочем, с ним трудно не согласиться. Изредка думаю также. И как же он жил после этого? Охотился?

— Нет. В конце концов он взял пистолет и вынес себе мозги.

— Может, он и прав, — я поморщился и прицелился пальцем в камин, — ба-бах! Нет, это слишком просто. Иррациональный вариант. Слишком просто…

— Да. Но его самоубийство заставило меня иначе взглянуть на жизнь.

— Неужели ты думал, что я вышибу себе мозги?

— Было такое опасение, — подтвердил он.

— Нет. Этого не будет, — покачал головой я. — Эта «благая смерть» не для меня. Хотя мысли такие были. Но однажды, убегая от ведьмы, я понял одну вещь. Умирать надо в схватке. И желательно подойти к ней подготовленным.

— К чему именно? — поинтересовался О`Фаррел, — К смерти? Быть готовым к этому невозможно. Как и «красиво» умереть. Пословица: «на миру и смерть не страшна» не совсем верна. Каждый приходит в этот мир в одиночку. И умирает так же.

— А как же Охотник, закрывший собой друга?

— Это всего лишь красивая легенда, Алекс, не более.

— Изредка смерть скажет о человеке больше, чем вся его жизнь. А если это не легенда?

— Значит, у всех нас еще есть шанс.

— Он всегда есть, как и выбор, — я немного помолчал и добавил, — должен быть. Ладно, пойду я, пожалуй, спать.

— А я еще посижу, — сказал Базиль. — только дров надо подкинуть, а то прогорают уже. Я твой жилет накину?

— Да, конечно. Он в прихожей, на вешалке.

Да, жилет, который мне прислали родители в подарок к Новому году, был чертовски удобный и теплый. Волчий мех, большой капюшон — классический жилет русского охотника. Кстати, еще в конце XVIII века эта привычная для нас одежда была в России под запретом. Правящий в те годы Павел I говорил, что «именно жилеты совершили Французскую революцию». Как бы там ни было, но гулять в нем в сухую морозную погоду — одно удовольствие.

Меньше чем через час я проснулся от резкого звука — будто смахнули со стола несколько жестяных кастрюль и они с жутким грохотом катятся по кафельному полу. Дьявольщина! Неужто в дом кто-то залез? Я вскочил с кровати и, натянув джинсы, схватил трость, стоящую у двери. Выщелкнул клинок и осторожно открыл дверь в коридор. Не заметив ничего странного, скользнул к лестнице, ведущей вниз — из приоткрытой кухонной двери падал узкий луч света, слабо освещая коридор. Прислушался — был слышен слабый шум, похожий на хрип. Будто кого-то держали за глотку. Что здесь происходит?!

Дьявол меня раздери… На плиточном полу, рядом с перевернутым стулом, лежал Базиль. Он пытался повернуться на бок и дотянуться до пистолета, заткнутого за пояс. Вся грудь была в крови. Это он, падая, зацепил какие-то вещи, стоявшие на столе. Я чуть не кинулся к нему, но, уже сделав шаг, заметил аккуратную дырку в оконном стекле. Пуля! Выстрела слышно не было. Глушитель. С той стороны дома начинается небольшая лесополоса. До нее метров двести, никаких преград — детское расстояние для снайпера. Присев, я чуть не ползком добрался до Базиля. Он силился что-то сказать — было видно, как шевелятся губы. Я наклонился к нему и, аккуратно приподняв, положил его голову на свои колени.

— Базиль, сейчас! Сейчас парамедиков вызову, — взяв его пистолет, повторял я. Дослал патрон в ствол и осмотрелся, будто ожидая штурма. Нет, даже если они уверены, что попали, не рискнут проверить — знают, что в доме есть еще один человек. Твари!

— Нет, — он качнул головой, — не надо. Это все…

— Держись, ирландец! Ты должен жить! Обязан!

— Я… я слишком, — Базиль шевельнул рукой, будто пытаясь отмахнуться, улыбнулся. В уголках его губ показалась кровь, и он едва слышно прошептал: — я слишком часто живу…

Даже сейчас, когда смерть уже вошла в этот дом и встала рядом с нами, в его взгляде не было видно страха и боли. Только легкая грусть нашла отражение в небольших морщинах, разбежавшихся от уголков глаз. Он уходил в небытие легко, словно отправлялся в долгий путь знакомой, не раз исхоженной тропой. Вечный Охотник. Его лицо еще хранит краски жизни, но еще миг — и оно станет чужим, незнакомым. Маска смерти. И время — его не повернуть вспять, оно ускользает безвозвратно, закрывая за собой двери в прошлое. Вокруг меня становится пусто, как в могиле. И я не знаю, куда повернуть в этом мраке. Как найти свой путь? Словно отвечая на мой вопрос, перстень О`Фаррела засветился, камень блеснул гранями и погас. Серебро тускнело, и наконец кольцо рассыпалось, оставив небольшую кучку серого праха.