Пауль Локамп - Охотник на ведьм

— Стоп! — его последняя фраза меня заинтересовала. — Повтори, что ты сказал? Какой такой турист? Откуда?

— Ну был один, мы его по Литве возили. Чокнутый немного дядька. Вы меня не убьете?

— Давай про туриста поподробнее.

— Приказали нам одного фраера по Литве повозить. Турист из Праги. Фотки там разные делал, измерял что-то. Придурошный клиент, но платил хорошо, так мы и не возбухали особо, ехали, куда скажет. За него серьезные люди поручились. Он, по ходу дела, за свои приборы боялся, мля. Гадом буду — вещи дорогие, старинные. Я правда никому про вас не расскажу, если меня отпустите.

— И куда вы его возили?

— В разные места, все и не вспомню. В центр Европы, недалеко от Вильнюса, он там фотки делал, какие-то приборы включал.

— Как приборы выглядели?

— Один на навигатор похож, координаты показывал, другие — не знаю.

— Почему решил, что это навигатор?

— Он мне приказал один прибор подержать, пока он «координаты снимет».

— Где еще были?

— Так, по мелочи, в разных местах. Не особо помню…

— Значит, придется вспомнить! — оборвал его я. — Давай с самого начала и со всеми подробностями. Когда ты его увидел в первый раз?

Через сорок минут я уже возвращался в город. Мальчик? Остывал с перерезанной глоткой в на дне глубокого дренажного колодца, упрятанного в одной из стен форта. Не скоро его там найдут. Мне отмщенье и аз воздам. Нет другого выхода. Времени тоже нет, до рассвета надо проверить одно место и навестить еще одного респондента. Боюсь, не обрадуется он моему визиту. Да, я жесток. Не нравится? Да мне, в общем, похер, что вам не нравится. Не судите и не судимы будете…

Респондент попался упрямый и силой не обиженный — сопротивлялся до последнего. Другой после удара в горло уже коней бы двинул, а он, смотри ты мне, еще трепыхался. Пришлось пойти на крайние меры — пробил джеб, уклонился влево, апперкот в корпус и добил правым боковым в голову. Под конец еще и в пах двинул — для полной гарантии. После этого желание сопротивляться пропало, и мужик скорчился на полу в позе эмбриона. Пока он «отдыхал», я связал ему руки и, схватив за шиворот, привалил к стене. Тяжелый, зараза! Осмотрелся, перевел дух. Как говорил Остап Бендер — «предводитель команчей жил в пошлой роскоши».

Небольшой домик, приютившийся на окраине города, снаружи казался заброшенным. Перекосившийся от старости, одна из стен подперта бревном. Внутри картина не лучше. Дверь с внутренней стороны подбита старым одеялом; здесь же, в прихожей, бесформенной кучей свалены дрова. Комната, она же кухня, с грязными стенами зеленого цвета и щелястым полом, который последний раз красили еще при советской власти. Зрелище, достойное репортажа, но извините — фотоаппарата под рукой не оказалось, а видеокамера осталась в машине. Рядом с печкой — продавленный диван, на котором валялось смятое и засаленное белье. На потолке вместо люстры — тусклая лампочка без абажура. У окна — колченогий стол, на котором стояла пустая бутылка водки, грязные тарелки, две мутные, захватанные пальцами рюмки и банка мясных консервов, из которой торчало несколько окурков. Несколько стульев грязно-желтого цвета, один из которых служил одновременно и гардеробом — судя по вороху одежды, повешенной на его спинку. Посреди всего этого великолепия — почти новый плазменный телевизор, поставленный на ящик. Не иначе, краденый. Судя по остаткам «банкета», недавно был гость. Хозяин поэтому и дверь открыл, не спрашивая, кто это в гости заявился. Одно из окон завешано плотной тряпкой, остальные забиты фанерой. Это хорошо — можно не бояться, что кто-нибудь через окно выстрелит. Я поднял один из поваленных в суматохе стульев и, смахнув пыль, уселся напротив мужика.

Колоритная личность попалась. Лысый, как бильярдный шар, на голове несколько старых шрамов. Лицо худощавое, легкая небритость, и глаза бесцветные, как и вся его жизнь. На левом предплечье — еще шрамы. Знакомая картина — вены резал. Что у нас тут? Ну правильно, на руке — несколько татуировок, а на плече целая картинка — ухмыляющийся кот, точнее, кошачья голова, в цилиндре и с бантом. Сиделец. Да, вон на пальцах два перстня. Один, похожий на Андреевский крест — грабеж. Второй — полностью закрашенный прямоугольник — отсидел полностью, «от звонка до звонка». Ну и еще одна, у основания большого пальца; пять точек — «четыре вышки и зк». Мужик небольшого роста, но крепкий, жилистый. На первый взгляд даже не поймешь, сколько ему лет. Под сорок пять, никак не меньше.

— Смотри сюда, человече, — сказал я. — Есть два варианта. Первый — ты рассказываешь мне все, о чем спрошу, и быстро, без мучений, умираешь. Слово даю — больно не будет. Второй — умираешь долго и мучительно. Пугать бессмысленно, но за свои слова отвечаю. Выбирай.

Он поднял на меня взгляд. Из разбитой брови по щеке стекала кровь. Несколько секунд он думал, потом отвел глаза в сторону.

— Еще варианты есть?

— Нет, — покачал головой я, — больше вариантов нет.

Мужчина пошевелил головой и поморщился — наверное головушка после удара болела. Пошевелил связанными руками и вздохнул.

— Сигарета найдется?

— Конечно, — кивнул ему в ответ и достал из пачки две штуки.

Он курил, прищурившись — видно, дым в глаза попал. С минуту молчали; я не торопил — времени до утра было достаточно. Если кто-нибудь придет, значит, судьба у гостя такая — за чужие грехи умирать. Даже немного странно — я поймал себя на мысли, что спокойно рассматриваю человека, принимавшего участие в убийстве Шарунаса. Даже злости и ненависти к нему не было. Эмоций — ноль. Смотришь, как на испорченный бытовой прибор, решая — выбросить его или попробовать починить. Он докурил сигарету и посмотрел на меня. Я привстал, забрал у него окурок и погасил в консервной банке, стоящей на столе.

— Значит, нет шансов? — он смотрел куда-то в сторону, потом повернул голову и посмотрел на меня. Губы немного подрагивали. Понимаю; умирать — это дело такое — страшное. Я отрицательно покачал головой.

— Понятно… В общем, подрядил меня на это дело один корефан. У него с этим деловым общие дела имеются — попросил помочь.

— А этот деловой где обосновался?

— Я не сука, — он покачал головой, — чтобы своих сдавать.

— Ты мне Лазаря не пой, — оборвал его я. — Все эти зоновские этикеты остались в прошлом и на страницах бульварных романов. В «ранешние» времена — да, были у вас и законы, и этикеты. Сейчас вы — обычные крысы, Робин Гуды хреновы. Когда вам выгодно, то и своих закладываете — только треск идет. А я не следак, меня законы в методах дознания не ограничивают.

— Пытать будешь?

— Хочешь попробовать? — я посмотрел на него. — Могу показать.

— Не надо, — он помотал головой, — верю на слово. Ты, по словам, вообще отмороженный. Записывай адрес.