Деннис Уитли - И исходит дьявол

— Я знаю, знаю, — успокаивал ее Рекс. — Но ты должна попытаться применить все свои знания, чтобы ничего не случилось. У меня такое чувство, что ты возбуждаешь себя больше, чем это необходимо. Я согласен, что Моката может загипнотизировать тебя снова, если доберется сюда, и, может быть, использует тебя каким-то образом, чтобы вернуть бедного Саймона в свои сети, но что он может сделать кроме этого? Он ведь не собирается предпринять убийство кого-либо, за которое ему не избежать встречи с полицией.

— Я очень боюсь, что ты не понимаешь всей полноты ситуации, мой милый, — тихо проговорила она. — Сатанист, который так далеко ушел по Пути, как Моката, не нуждается в мотиве для убийства; удовольствие от злодейского дела — вот и весь мотив. То, что я оставила его в самый критический для него момент, вполне достаточная причина.

— А я говорю тебе, мое сердце, он никогда не рискнет на убийство. В Англии это слишком опасная игра.

— Но его убийства не похожи на обыкновенные. Если он захочет, он может убить на расстоянии.

— Что, втыкая булавки в маленькую восковую фигурку с твоим именем или расплавляя се перед огнем, пока ты не зачахнешь до смерти?

— Это один способ, но он, похоже, воспользуется кровью белой мыши.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не очень много знаю об этом, — только то, что слышала от мадам Д'Юрфэ и от немногих других людей. Они говорят, что когда очень продвинутый адепт желает убить кого-то, он откармливает белую мышь и поит ее святой водой, которую ему воруют из церкви подкупленные люди. Понимаешь, аспект святотатства играет здесь очень важную роль. Затем над этой мышью совершают католическую церемонию крещения и дают ей имя намеченной жертвы. Это создает связь между мышью и человеком гораздо более сильную, чем надпись на изображении.

— Потом они убивают мышь, да?

— Да нет, я так не думаю. Они берут у нее определенное количество крови, наполняют ее своей злой волей, испаряют ее, вызывают дух и наполняют его всей этой смесью. Затем опять же с помощью злого духа они каким-то образом отравляют кровь в венах жертвы. Но, Рекс…

— Да, моя милая.

— Я не боюсь смерти как таковой. Как бы то ни было, и я уже говорила тебе, у меня нет никакой надежды дожить и до конца этого года, но не это меня тревожит. Меня ужасает то, что произойдет после.

— Но уж мертвому-то он ничего не сможет сделать, — запротестовал Рекс.

— В том-то и дело, что может. — И по лицу Танифь опять потекли слезы страха и отчаяния. — Если он убьет меня таким способом, это и будет самым страшным.

Рекс как-то меланхолично провел рукой перед глазами.

— Не говори загадками, мое сокровище. Чего ты боишься? Объясни мне на обыкновенном английском языке.

— Ну, хорошо. Я полагаю, ты слышал о вампирах.

— Вообще-то да. Я читал о них в художественной литературе. Они как будто бы выходят из своих могил каждую ночь и пьют человеческую кровь, так? Но это пока их не обнаружат. Тогда их могилы разрывают при священнике, отрубают голову, а в грудь вбивают кол. Вот этих ты называешь неумирающими?

Тихо, растягивая слова, Танифь подтвердила:

— Да, это и есть неумирающий — отвратительное, отталкивающее существо, живой труп, который бродит в ночи, как огромный белый слизень, приобретающий очертания тела, напившись человеческой крови. Но неужели тебе никогда не приходилось читать о них в каких-нибудь других книгах, кроме художественных кошмаров?

— Да нет, насколько я помню, не приходилось. Я думаю, что герцог знает о них наверняка все, да и Ричард тоже, потому что оба они заядлые читатели. А я самый обыкновенный парень, каких большинство, и мы читаем только то, что пишут известные писатели, да и то, если интересно. Ты что, хочешь сказать мне, эти существа и в самом деле живут не только в воображении писателей?

— Да. В Карпатах, откуда я родом, в любом месте ты наткнешься на рассказы о вампирах, и не из книг, а из жизни. Ты услышишь о них и в Польше, и в Венгрии, и в Румынии. Да повсюду в Средней Европе, не исключая и балканские страны, имеются бесчисленные случаи этих противных сатанинских манифестаций. Там любой тебе скажет, что когда по подозрению разрывают могилы, находят тела вампиров месяцы спустя после похорон без малейших признаков гниения, с розовой кожей, с совершенно ясными и широко раскрытыми глазами. Единственное их отличие от прежнего вида в том, что у этих — длинные и острые клыки. Часто даже их находили со следами свежей крови вокруг рта.

— Да уж, звучит невесело, — передернув плечами, заметил Рекс. — Я уверен, что де Ришло объяснил бы это тем, что бес вселился в человека еще при жизни и потом продолжал жить в захваченном теле. Но я даже боюсь и подумать, что с тобой может случиться нечто подобное.

— Может, дорогой. Это-то и не дает мне покоя. И если Моката снова доберется до меня, ему даже не придется производить все эти ритуалы с кровью. Он просто введет меня в гипнотическое состояние, а потом сделает со мной все, что пожелает. Дьявольский дух останется в моем теле, и я превращусь в одно из этих противных существ. Если это случится, то только — этой ночью.

— Хватит. Я не переношу даже мыслей об этом, — Рекс снова привлек ее к себе. — Ничего он тебе не сделает. Мы расправимся с ним раньше, а завтра я собираюсь жениться на тебе, и мы будем навсегда вместе.

Она улыбнулась, и свет новой надежды заблестел в ее глазах.

— Я верю, что твоя любовь и сила могут спасти меня! Но ты и на секунду не должен сегодня оставлять меня и нам нельзя спать. Слушай! — она замолчала, и они слушали, как деревенские часы отбивали двенадцать раз, отмечая полночь. В спокойной тишине комнаты удары были слышны вполне отчетливо.

— Вот и второе мая — мой роковой день, — сникла Танифь. Рекс покровительственно улыбнулся:

— Конечно же, я не оставлю тебя, и мы не будем спать. Будь каждый из нас сам по себе, мы бы, пожалуй, и не вытерпели, но мы вместе и не дадим друг другу уснуть. Хотя я не думаю, что нам для этого придется особенно напрягаться — у меня столько есть что рассказать тебе, моя милая.

Тут она встала и, подняв руки, чтобы поправить волосы, на секунду замерла в свете камина, снова восхитив его стройным профилем.

— Да-да. Ночь пролетит так, что мы и не заметим, — ответила она уже более весело. — У меня ведь тоже уйма всего, чем бы я хотела с тобой поделиться. Вот только быстренько схожу наверх, припудрюсь немного и вернусь.

Его лицо моментально исказилось гримасой насмешливо-изумленной ухмылки.

— А мне показалось, ты говорила, чтоб я ни на секунду не оставлял тебя. Мне не нравится, что ты идешь наверх одна.

— Но, дорогой! — хохотнула Танифь. — Я не могу взять тебя с собой, да и задержусь буквально на минутку.