Джеймс Риз - Книга колдовства

Oui, oui, oui, [263] Да, да, да (фр.) . к счастью, они все благополучно пережили ураган — Грания в нашем Логове ведьм, а моя троица в море. «Сорор Мистика» не так повезло: ветхая шхуна затонула, причем теперь уже окончательно.

Грания, la pauvre, целый день думала, что потеряла нас всех. Я умерла, она это знала. Когда волны отхлынули и по улицам, загроможденным бочками, лодками и телами людей, стало возможно пройти, поскольку воды осталось не более чем по колено, она пожелала увидеть место моей смерти и отправилась туда, где совсем недавно стоял наш склад. Там она не обнаружила ничего, кроме обугленных и намокших бревен. Стоя под коварными синими небесами и солеными брызгами с моря, она огляделась вокруг и увидела, что к ней бежит Кухулин. Не знаю, как ему удалось выжить при пожаре и наводнении, но если Грания сомневалась в том, что я умерла, то от своего любимца она получила подтверждение худшим своим опасениям: он поведал ей о случившемся громким и протяжным воем (гадание по тональности собачьего воя называется ололигмантией и часто упоминается сестрами, имевшими фамилиаров-собак), подтвердившим, что я действительно мертва. Моя подруга так и села посреди улицы, погрузившись в морскую воду, и…

Нет, я не хочу рассказывать о скорбящей Грании.

Лучше скажу о другом. Тем же способом, то есть от Кухулина — пес перестал выть, как только Грания шепнула в его настороженные уши соответствующие имена, — она узнала, что моя троица выжила в море, хотя их не было видно с берега. Собрав все оставшиеся силы, Грания организовала поиски, послав Саймона со спасательной командой в одной из немногих оставшихся на плаву лодок.

Их нашли примерно в трех милях к северо-западу от нашей гавани, на мелководье, среди остатков израненного корпуса перевернувшейся шхуны. Вокруг нее там и сям виднелись другие суда, тоже перевернутые вверх килем, и среди них — завалившийся на бок трехмачтовый клипер, несколько двухмачтовых шхун и один разбитый волнами бриг. (Мы не могли не почувствовать удовлетворения, когда позднее узнали, что этот же ураган выбросил корабль капитана Робертса «Элиза-Екатерина» на рифы острова Ки-Вака.)

Днем раньше, когда налетел ураган, а мы с Гранией сидели в Логове, «Сорор Мистика» встала на два якоря, брошенных с правого и левого бортов, вытравив девятьсот футов якорной цепи. На ней спустили не только паруса, но и реи, закрепив их на палубе, чтобы уменьшить сопротивление ветру; но когда на нашу старушку обрушился наисильнейший шквал, она дала такой сильный крен на борт под напором ветра, что якоря не выдержали. К тому времени, когда я пришла на склад, поднявшиеся волны уже обрушивались на палубный настил шхуны, а когда Люк увидел пожар на складе у нашего причала, вода стала прибывать в корпус «Сорор Мистика», поднимаясь все выше и выше, и все трое, включая Леопольдину, принялись откачивать воду. Вскоре они оставили это занятие, потому что правая якорная цепь лопнула, а один левый якорь не мог удержать шхуну на месте. Компас сошел с ума, мгла заволокла весь белый свет — вот так и вышло, что мы, то есть моя троица и я сама, в один и тот же час устремились вдаль: они — из гавани в открытое море, а я — в затянутые тучами небеса.

В тот день утонуло много моряков, а почти все суда и баркасы были повреждены. Когда наши «Геката» и «Персефона» смогли опять выйти в море, они отбуксировали то, что осталось от «Сорор Мистика», на глубину, где мы и затопили останки. В тот момент, когда мачты скрылись под водой, два дельфина вынырнули на поверхность, словно хотели сказать нам, что наша добрая шхуна ушла на морское дно, домой.

Конечно, корабли не могли выдержать натиска такой бури.

Ураган повалил даже маяк на острове Сэнд-Ки, расположенном неподалеку. Наш остров тоже остался без маяка. Под обломками были погребены оба смотрителя и их домочадцы — четырнадцать душ только на Ки-Уэст. А еще на юго-западном берегу, рядом с обрушенным маяком, «осело» целое кладбище, и ветер выбросил прямо на деревья тела покойников и множество гробов — они так и висели вперемешку на ветвях. Те из обитателей острова, чьи дома обрушились первыми или быстро оказались затоплены, решили, что оставаться на открытом месте безопаснее, и поспешили подняться на самую высокую точку острова. Там нескольких из них тоже настигла смерть, когда ураган вырвал с корнем деревья, к которым они привязывали себя: стволы улетали вдаль, как утлые челноки в океане безбрежного ветра. Человек сорок спасателей пропали без вести, разбросанные бурей по всему архипелагу. Утонули даже городские лошади и рогатый скот; один бычок так отчаянно боролся за жизнь, что разнес в щепки салун на Дюваль-стрит, и через несколько дней там зазвенели пилы, уничтожая то, что оставалось от постройки. До урагана на острове насчитывалось восемь с лишним сотен строений, и устоять удалось очень немногим. В нашем Логове уцелело практически все — за исключением моего окна с мертвецами на фотографических пластинках, которые все были выбиты ветром. Леопольдина пыталась спасти их, но только порезала пальцы, тщетно пытаясь собрать из осколков лица, ставшие такими знакомыми, и вставить обратно в рамы; бедняжка даже расплакалась от досады.

Лео, видите ли, долго не могла оправиться после этих суровых испытаний на море, выпавших на ее долю уже во второй раз. Но сильные духом всегда побеждают свои самые жуткие страхи, и она заставила себя излечиться. Конечно, не сразу. Каликсто и Люк попросту не дали ей окончательно потерять разум. Поверьте, это было непросто, но их усилиям весьма способствовало одно обстоятельство — мое возвращение. Оно помогло нам всем.

Мне очень хотелось бы сказать, что я вернулась, как волна возвращается к утесу, о который бьется снова и снова. Но, увы, мое воскрешение куда более походило на некромантию.

Как уже было сказано, Логово ведьм выстояло, и небольшой ремонт не занял много времени. От нашего предприятия, однако, не осталось ничего, кроме меньшей из шхун и шлюпа, да еще приличного счета в банке. Спасатели редко выходили в море, поскольку и на суше было чем поживиться. Пока Ки-Уэст восставал из руин, в Логове ведьм воцарилось непривычное для нашего дома настроение — печаль.

Каликсто и Люк скорбели об утрате любимой шхуны и много времени проводили с Лео. Она вытащила из чулана кальян Асмодея, а затем с помощью колдовских ухищрений отыскала на острове чей-то тайник с опиумом. Она коротала свои дни за курением, пребывая в рассеянном оцепенении. Что касается Грании… Конечно, по мне плакали все обитатели дома, но Грания горевала так сильно, что уже через пару дней после моей смерти явилась в комнату, где мы занимались Ремеслом и виделись в последний раз, чтобы вызвать мой дух. Грания не хотела отпускать меня.