Стивен Кинг - Мареновая роза

– Смой краску с волос, – прошептала Мареновая Роза. – В блондинки ты не годишься.

Их взгляды встретились. Остановились. Рози обнаружила, что не может отвести свой в сторону; его словно притягивало лицо другой женщины. Рядом – и невообразимо далеко – сидел Билл, послушно глядя на руки. На лбу и щеках Билла подрагивали искорки выступивших капель пота. Первой отвела взгляд Мареновая Роза.

– Доркас.

– Мэм?

– Ребенок...

– Будет готов, как только скажете.

– Хорошо, – кивнула Мареновая Роза. – Мне не терпится увидеть ее, к тому же нам пора отправляться в путь. И тебе тоже нужно поторапливаться, Рози Настоящая. Тебе и твоему мужчине . Видишь, я могу назвать его и так. Твой мужчина , твой мужчина . Но перед тем, как уйти...

Мареновая Роза протянула руки. Медленно, словно под гипнозом, Рози встала и шагнула в распростертые объятия. Темные пятна, бродившие под кожей Мареновой Розы, оказались лихорадочно горячими, как ей и представлялось – Рози подумала, что почти чувствует их движение собственной кожей. Все остальные чести тела женщины в хитоне – женщины в дзате – оставались холодными, как у трупа.

Но Рози больше не испытывала страха. Мареновая Роза поцеловала ее в щеку – высоко, у самой скулы – и прошептала:

– Я люблю тебя, маленькая Рози. Жаль, что нам не довелось повстречаться раньше, чтобы ты увидела меня в более выгодном свете, но мы и так неплохо поладили, верно? Мы поладили. Только не забывай о древе.

– Каком древе? – раздосадованно спросила Рози. – Каком древе?

Но Мареновая Роза покачала головой с не подлежащей сомнению категоричностью и отступила на шаг, выпуская Рози из своих объятий. Рози в последний раз взглянула в изуродованное лицо и снова вспомнила лисицу с лисятами.

– Я – это ты? – прошептала она. – Скажи правду, я – это ты?

Мареновая Роза улыбнулась. Совсем чуть-чуть, но на миг перед Рози разверзлась пасть чудовища, и она невольно содрогнулась.

– Не задумывайся над этим, маленькая Рози. Я слишком стара и больна для подобных вопросов. Философствование – удел здоровых. Если ты не забудешь о древе, это не будет иметь значения, поверь мне.

– Я не понимаю...

– Тс-с-с. – Она прижала палец к ее губам. – Повернись, Рози. Повернись и уходи, чтобы не видеть меня больше. Пьеса окончена.

Рози повернулась, взяла Билла за руки (он по-прежнему держал их сцепленными между коленей; его напряженные переплетенные пальцы напоминали тугой узел) и подняла его на ноги. И снова мольберт исчез, а стоявшая на нем картина – набросок ее ночной комнаты, сделанный небрежными тусклыми мазками масляных красок, – выросла до невероятных размеров. И снова картина перестала быть картиной, превратившись в окно. Рози направилась к нему, думая лишь о том, чтобы как можно быстрее оказаться по ту сторону, покинуть таинственный мир, уйти из него навсегда. Билл потянул ее за руку, останавливая. Он повернулся к Мареновой Розе и заговорил, не позволяя взгляду подняться выше ее груди. – Спасибо, что помогли нам.

– Не стоит благодарностей, – сдержанно откликнулась Мареновая Роза. – Отплати мне своим хорошим отношением к ней.

«Я плачу», – с содроганием вспомнила Рози. – Идем. – Она потянула Билла за рукав. – Пожалуйста, идем.

Он, однако, задержался еще на миг.

– Да, – сказал он. – Я всегда буду относиться к ней хорошо. Тем более теперь, зная, что ждет людей, которые обращаются с ней плохо. Знаю лучше, чем мне, наверное, хотелось бы.

– Какой привлекательный мужчина, – рассеянно произнесла Мареновая Роза, и затем ее голос изменился – стал безжизненным и отрешенным. – Забирай его, пока не поздно, Рози Настоящая! Забирай, пока еще не слишком поздно!

– Уходите! – крикнула Доркас. – Уходите вдвоем сейчас же!

– Но прежде отдай то, что принадлежит мне ! – закричала Мареновая Роза, и сейчас этот пронзительный крик даже отдаленно не напоминал человеческий. – Верни мне мое, сука !

Нечто – не рука, нечто слишком тонкое, чтобы являться рукой, – рассекло темноту и скользнуло по коже плеча задыхающейся в диком вопле Рози Макклендон.

Оглохшая от собственного испуганного вопля, Рози сорвала с руки золотой браслет и швырнула его под ноги возвышающегося над ней извивающегося чудовища. Она заметила, как Доркас бросилась вперед и схватила чудовище обеими руками, стараясь сдержать его, и поняла, что миг промедления может стоить ей жизни. Вцепившись в Билла, она потащила его за собой к картине, выросшей до размеров окна.

Она не споткнулась, как в прошлый раз, но все же упала, а не шагнула из картины. Рядом свалился Билл. Они растянулись во весь рост на дне встроенного шкафа в пятне

серебристого лунного света. Билл при падении ударился головой о стенку шкафа, судя по звуку, довольно ощутимо, но, похоже, не почувствовал боли.

– Никакой то был не сон, – сказал он. – Господи, мы были в картине ! В картине, которую ты купила в тот день, когда мы познакомились!

– Нет, – запротестовала она спокойно. – Ничего подобного.

Пятно лунного света вокруг них начало одновременно сокращаться и становиться ярче. Через несколько секунд оно потеряло строгие очертания трапеции и приобрело форму круга. Словно дверь за ними постепенно сужалась, как диафрагма фотоаппарата. Рози ощутила желание обернуться и посмотреть на происходящее, но сдержалась. А когда Билл попытался оглянуться, она мягко, но настойчиво взяла ладонями его голову и повернула к себе.

– Не надо, – попросила она. – Какой от этого прок? Что бы там ни произошло, всему настал конец.

– Но...

Пятно света сократилось до ослепительно яркой точки, и в голове Рози вихрем пролетела мысль о том, что, если Билл сейчас возьмет ее за руки и выведет на середину комнаты для танца, свет, словно луч прожектора, последует за ними.

– Не надо, – повторила она. – Забудь обо всем, что видел. Пусть все станет, как было.

– Но где Норман, Рози?

– Его больше нет, – просто ответила она и тут же добавила вдогонку. – Как и свитера, и куртки, которую ты мне одолжил. Свитерок был паршивый, а вот куртку жалко.

– Эй! – Он уставился на нее в немом потрясении. – Не потей из-за чепухи!

Пятнышко холодного света сжалось до размеров спичечного коробка, затем булавочной головки, а потом исчезло, оставив на сетчатке глаз плавающий белый отпечаток. Она заглянула в шкаф. Картина находилась там, куда она положила ее после своего первого путешествия в нарисованный неизвестным художником мир, но она опять изменилась. Теперь на полотне были изображены лишь вершина холма и полуразрушенный храм у подножия, освещенные последними лучами висящей у самого горизонта луны. Пейзаж, от которого веет тишиной и покоем и где нет даже намека на близость человека, делали картину, по мнению Рози, еще более похожей на классическую.