Стивен Кинг - Исход (Том 1)

Шагах в шестидесяти было еще несколько тел, преграждающих пешеходную дорожку, все солдаты.

— И зачем они закрывали Нью-Йорк? — спросила Рита — А может быть… Ларри, может, это случилось только в Нью-Йорке?

— Не думаю, — ответил он, но почувствовал безумную надежду.

Теперь они шли быстрее. Конец туннеля маячил впереди, как разверзнутая пасть неведомого чудовища. Вход был заблокирован двумя огромными военными грузовиками, стоявшими нос к носу. Грузовики затрудняли доступ дневному свету; если бы их не было, Ларри и Рита увидели бы свет намного раньше. У выхода из туннеля был еще один завал из мертвых тел. Они проскользнули вдоль грузовиков, протиснувшись между бамперами. Рита не стала смотреть внутрь, но Ларри заглянул. Там стоял пулемет, лежали коробки с боеприпасами и перевернутая канистра, по-видимому, со слезоточивым газом. А также трое мертвых мужчин.

Когда, наконец, они выбрались наружу, влажный от дождя воздух омыл их, и его необыкновенная свежесть внесла смысл во все пережитое. Ларри сказал об этом Рите, она кивнула и на мгновение склонила голову ему на грудь.

— Я не пошла бы туда еще раз и за миллион долларов, — сказала она.

— Через несколько лет мы будем пользоваться деньгами вместо туалетной бумаги, — заметил Ларри, — так что не ставь зелень во главу угла.

— Но ты вполне уверен…

— Что это произошло не только в Нью-Йорке? — Ларри показал рукой. — Посмотри.

Кабины, где взималась пошлина за проезд по туннелю, были пусты. Средняя представляла собой просто груду разбитого стекла. Полоса шоссе позади них, ведущая на запад, была пуста, восточная же сторона, ведущая в туннель и в город, который они только что покинули, была забита замершими автомобилями. На разделительной полосе грудой лежали мертвые тела, а над всем этим безмолвием кружились чайки.

— Боже праведный, — тихо выдохнула Рита.

— Очень многие пытались попасть в Нью-Йорк, точно так же как многие пытались выбраться из него. Я не знаю, зачем им понадобилось блокировать въезд со стороны Нью-Джерси. Возможно, они и сами не знали зачем. Очевидно, чья-то умная идея, хоть какое-то дело…

Рита, сев прямо на дорогу, заплакала.

— Не надо, — сказал Ларри, опускаясь рядом с ней на колени. Ощущения от пережитого в туннеле были еще слишком свежи, чтобы он мог сердиться на нее. — Все хорошо, Рита.

— Что это? — всхлипывала она. — Что это? Скажи мне.

— В любом случае мы выбрались. А это уже что-то. И здесь такой чудесный свежий воздух. Правда, в Нью-Джерси никогда еще не пахло так здорово.

Своими словами он заработал ее слабую улыбку. Ларри осмотрел царапины на ее щеках, лбу и висках — осколки кафеля поранили ее.

— Мы должны найти аптеку и наложить пластырь на ранки, — сказал он. — Ты можешь идти?

— Да. — Рита смотрела на него с такой немой благодарностью, что Ларри почувствовал неловкость. — И я раздобуду себе другие туфли, что-то вроде тапочек. Я буду делать то, что ты скажешь, Ларри. Я хочу этого.

— Я кричал на тебя, потому что растерялся, — тихо произнес он. Затем, пригладив ей волосы и поцеловав в царапину над правым глазом, так же тихо добавил: — Не такой уж я и плохой.

— Только не оставляй меня.

Он помог Рите подняться и обнял ее за талию. Они пошли вперед, оставляя позади себя Нью-Йорк.

В самом центре Оганквита раскинулся небольшой парк с пушкой времен Гражданской войны и памятником павшим в войнах. После смерти Гаса Динсмора Франни Голдсмит отправилась сюда. Она сидела на берегу пруда, бездумно бросая в воду камешки и наблюдая за расходящимися по спокойной поверхности воды кругами, пока те не добирались до зарослей кувшинок и не замирали там.

Она отвела Гаса в дом Хенсона на пляже позавчера, опасаясь, что если помедлит еще немного, то Гас не сможет идти и проведет свои последние часы в жаркой маленькой кабине на стоянке автомобилей у городского пляжа. Она думала, что Гас умрет той же ночью. У него была очень высокая температура, он непрерывно бредил, дважды падал с кровати, метался по спальне старенького мистера Хенсона, сбивая вещи, падая на колени и снова поднимаясь. Он звал людей, которых уже не было, разговаривал с ними, смотрел на них, изменяясь в лице, пока Франни не начало казаться, что невидимые собеседники Гаса вполне реальны для него, она же только тень. Она умоляла Гаса лечь в постель, но для него ее здесь не было. Ей приходилось отступать с его пути, иначе он сбил бы ее с ног и прошел прямо по ней.

Наконец он свалился на кровать, и вскоре его горячечный бред прекратился. Вздохнув несколько раз, он впал в бессознательное состояние, которое, по мнению Франни, было предсмертной комой. Но на следующее утро, когда она заглянула в спальню, Гас, сидя на кровати, читал какой-то детектив, который он нашел на одной из полок. Поблагодарив Франни за заботу, он робко добавил, что искренне надеется, что не сказал и не сделал ничего плохого прошлой ночью. Когда Франни успокоила его, сказав, что все было нормально, Гас с сомнением оглядел следы разгрома, учиненного им в спальне, и пробормотал, что в любом случае благодарен ей за снисходительность. Франни приготовила ему бульон, который Гас выпил с завидным аппетитом, а когда он пожаловался, что ему очень трудно читать без очков, которые разбились в ночь его дежурства на баррикадах в южной части города неделю назад, Франни взяла у него из рук детектив (несмотря на слабые протесты) и прочитала вслух четыре главы. «Блистательное Рождество» — так называлась книга. У шерифа Джона Стонера возникли трения с хулиганствующими молодчиками из городка Роаринг-Рок, штат Вайоминг, но, что еще хуже, он никак не мог найти, что бы подарить своей милой молодой женушке на Рождество.

Франни ушла к себе в более чем оптимистическом настроении, уверенная, что Гас выздоравливает. Однако прошлым вечером ему опять стало худо, а сегодня утром, без четверти восемь, это было полтора часа назад, Гас умер. Он был в сознании до последней минуты, только не понимал, насколько серьезно его положение. Он сказал Франни, что с удовольствием съел бы мороженого, такого, каким угощал Гаса и его братьев отец на Четвертое Июля и в День Труда, когда в Бангоре устраивали ярмарку. Но к тому времени в Оганквите уже не было электричества — оно погасло в 21.17 28 июня, и теперь в городе не было мороженого. Франни подумала, что, может быть, у кого-то есть бензиновый генератор с морозильником, присоединенным к нему, и даже подумала было разыскать Гарольда Лаудера, чтобы спросить у него, но тут Гас забился в предсмертной агонии, длившейся не более пяти минут. Франни поддерживала его голову. Потом все было кончено.

Франни прикрыла его чистой простыней и оставила лежать в спальне старого Джека Хенсона, за окнами которой шумел океан. Потом она пришла в парк и сидела там, бросая камешки в пруд, ни о чем не думая. Но сознание подсказывало ей, что это хороший вид бездумья; это не было той странной апатией, охватившей ее в день, когда умер отец. С тех пор Франни все больше и больше приходила в себя. Она вырыла розовый куст и аккуратно посадила его около могилы Питера. Она подумала, что он приживется отлично и разрастется, как сказал бы ее отец. Отсутствие мыслей было чем-то вроде защитной реакции после того, как Гас умер у нее на руках. Это вовсе не напоминало прелюдию к безумию, которую она пережила до этого. Это было все равно что проход по серому, мрачному туннелю, полному теней, которые скорее ощущаешь, чем видишь; это был туннель, по которому она не хотела бы пройти еще раз.