Стивен Кинг - Исход (Том 1)

— Гарольд?

Франни прошла по коридору в кухню, Гарольд был там, он сидел за столом, вцепившись пальцами в волосы, его босые ноги оставили следы на потускневшем линолеуме, который миссис Лаудер содержала в безупречной чистоте.

— Гарольд, что случилось?

— Уходи! — со слезами в голосе выкрикнул он. — Уходи, ты ведь терпеть меня не можешь!

— Неправда. Ты хороший, Гарольд, может и не великий, но хороший. — Франни помолчала. — Дело в том, что, учитывая обстоятельства и все такое прочее, я должна сказать, что в данный момент ты один из самых дорогих мне людей во всем мире.

От этих слов, казалось, Гарольд еще сильнее расплакался.

— У тебя есть что-нибудь попить?

— Вода с сиропом. — Он шмыгнул носом, вытер его и, все так же глядя в стол, добавил: — Только вода теплая.

— Ну конечно. Ты брал воду из городской водокачки. — Как и во всех маленьких городках, в Оганквите все еще была самая обыкновенная водокачка, хотя в течение последних сорока лет она являлась скорее историческим памятником, чем практическим источником воды. Туристы иногда фотографировались на ее фоне. «А вот это городская водокачка в маленьком приморском городке, в котором мы отдыхали летом. Ну разве это не замечательно?»

— Именно там я и брал воду.

Франни налила два стакана и села.

«Мы должны бы выпить это в беседке, — подумала она. — Мы могли бы пить, отставив мизинцы в сторону».

— Гарольд, что случилось?

Он истерично расхохотался и сделал глоток. Затем опустошил стакан и поставил его на стол.

— Случилось? Что же теперь еще может случиться?

— Я имею в виду, что-то особенное? — Она попробовала напиток и поморщилась. Вода была не такой уж теплой, по всей видимости, он не так давно принес воду, но забыл добавить сахар.

Наконец он взглянул на нее, лицо его опухло от слез, он и сейчас еле сдерживал рыдания.

— Я хочу видеть маму, — просто сказал он.

— О, Гарольд…

— Когда это случилось… когда она умерла, я подумал: «Ну, все не так уж плохо», — Он сжимал в руке стакан, глядя на нее с таким напряженным выражением, что это даже несколько пугало, — Я знаю, как ужасно это должно звучать для тебя. Но я никогда не представлял, как я перенесу это, когда они умрут. Я очень чувствительный, Именно поэтому меня с таким ожесточением преследовали кретины в доме ужасов, который отцы города называли средней школой. Я думал, что тоска по ним сведет меня с ума или ввергнет в прострацию на многие годы… мое внутреннее солнце, образно говоря… будет… будет… а когда это случилось, моя мама… Эми… отец… я сказал себе: «Ну что ж, пока не так уж плохо». Я… они… — Гарольд грохнул кулаком по столу, заставив Франни вздрогнуть. — Почему я не могу выразить то, что думаю? — закричал он — Я всегда умел выражать свои мысли! Это дело писателя управляться с языком, обсасывать все до костей, так почему же я не могу выразить свои чувства?

— Гарольд, не надо. Я понимаю тебя. Я знаю, что ты чувствуешь.

Он, пораженный, посмотрел на нее.

— Ты знаешь?… — Он покачал головой. — Нет, ты не можешь знать.

— Помнишь, когда ты приходил ко мне, я копала могилу? Я была на грани безумия. По большей части я даже не отдавала себе отчета в том, что же я делаю. Я пыталась поджарить картошку и чуть не устроила пожар. Поэтому, если косьба лужайки хоть как-то утешает тебя, тем лучше. Однако ты сожжешь кожу, если не накинешь что-нибудь на плечи. Спина у тебя и так уже покраснела, — добавила Франни, критически взглянув на его плечи, и, чтобы не показаться невежливой, отхлебнула еще Немного отвратительного напитка.

Гарольд провел рукой по губам.

— Я их даже не сильно-то и любил, — сказал он, — но я думал, что в любом случае человек должен испытывать тоску и печаль. Наподобие того как, когда наполняется мочевой пузырь, его нужно опорожнять. И если умирают близкие родственники, то это обязательно приносит с собой боль утраты.

Франни кивнула, думая, что это довольно своеобразное суждение, но не такое уж далекое от истины.

— Моя мать больше любила Эми. Она была ее подружкой, — продолжал он с бессознательной обидой маленького ребенка. — А отца я боялся.

Франни понимала почему. Брэд Лаудер был огромным мужчиной, работавшим мастером на ткацкой фабрике в Кеннебанке. Он понятия не имел, что делать со своим жирным чудаковатым сыночком, которого сам же и произвел на свет.

— Однажды он отвел меня в сторонку, — рассказывал Гарольд, — и спросил, уж не гомик ли я. Именно так и спросил. Я настолько испугался, что тут же расплакался, а он ударил меня по лицу и сказал, что если я собираюсь оставаться таким слюнтяем всю жизнь, то мне лучше немедленно убираться из города. И Эми… я думаю, лучше всего сказать, что Эми было просто наплевать на меня. Я причинял лишь одни неприятности, когда ее друзья приходили к нам в гости. Она всегда обращалась со мной так, будто я пустое место.

С видимым усилием Франни допила свой напиток.

— Поэтому, когда они все умерли и я не почувствовал ничего особенного, я просто подумал, что ошибался. Печаль — это не рефлекторная реакция на смерть, подобно тому как реагирует нога на удар молоточком по колену, сказал я себе. Но я заблуждался. С каждым днем я все больше и больше тоскую по ним. Больше всего о маме. Если бы я мог просто увидеть ее… чаще всего ее не оказывалось рядом, когда я хотел этого… нуждался в ней… она была слишком занята Эми, но она никогда не была жестокой и грубой по отношению ко мне. Поэтому сегодня утром, когда все эти мысли снова стали мучить меня, я сказал себе: «Я скошу всю траву. Тогда я не буду думать об этом». Но я все равно думал. Я косил все быстрее и быстрее… как будто мог переехать эти мысли… наверное, именно тогда ты и пришла. Я выглядел так же безумно, как и чувствовал, Франни?

Потянувшись через стол, она прикоснулась к его руке.

— Твои чувства абсолютно естественны, Гарольд.

— Ты уверена? — Он, снова по-детски выпучив глаза, смотрел на нее.

— Да.

— Ты будешь моим другом?

— Да.

— Слава Богу, — произнес Гарольд. — Спасибо Ему за это — Рука его была потной, и, когда она подумала об этом, Гарольд, кажется, почувствовал это и отдернул руку. — Хочешь еще попить? — глухо спросил он.

Франни дипломатично улыбнулась.

— Может, позже, — сказала она.

Они обедали в парке: арахисовое масло, печенье, сэндвичи и по бутылке коки на каждого. Кока-кола была замечательной, они предварительно охладили ее в пруду.

— Я думал о том, что же делать дальше, — сказал Гарольд. — Хочешь еще печенья?

— Нет, я сыта.

Ее печенье исчезло у него во рту в мгновение ока. Его запоздалое горе не испортило ему аппетит, отметила про себя Франни, а потом подумала, что это не слишком благопристойная мысль.