Стивен Кинг - Исход (Том 1)

Движение в верхнем поле его зрения привлекло внимание Ника. Том сидел, потирая кулаками глаза. Зевал он так, что мог проглотить быка. Ник улыбнулся, Том засмеялся в ответ.

— Сегодня мы тоже поедем? — спросил Том, и Ник кивнул, — Вот здорово. Мне нравится ехать на велосипеде. Да! Надеюсь, путешествие никогда не закончится!

Убирая атлас, Ник подумал: «Кто знает? Твое желание вполне может исполниться».

В то утро они повернули на восток и позавтракали на перекрестке дорог неподалеку от границы штатов Оклахома и Канзас. Было 7 июля, начинался еще один очень жаркий день.

Незадолго до привала Том нажал на тормоза. Он разглядывал табличку, вмонтированную в цементный постамент, наполовину скрытый в пыли на обочине дороги. Ник тоже посмотрел. Надпись гласила: «ВЫ ВЫЕЗЖАЕТЕ ИЗ ОКРУГА ХАРПЕР, ШТАТ ОКЛАХОМА — ВЫ ВЪЕЗЖАЕТЕ В ОКРУГ ВУДС, ШТАТ ОКЛАХОМА».

— Я могу прочитать это, — сказал Том, и если бы Ник мог слышать, то был бы удивлен и тронут тем высоким, срывающимся от волнения тоном, каким произнес это Том: — Вы выезжаете из округа Xaрпep. Вы въезжаете в округ Вудс — Он повернулся к Нику. — Знаете что, мистер?

Ник покачал головой.

— Никогда в жизни я не покидал пределы округа Харпер, кто угодно, но только не Том Каллен. Однажды отец взял меня с собой сюда и показал мне этот знак. Он сказал, что если когда-нибудь поймает меня на другой стороне, то всю душу из меня вытрясет. Надеюсь, он не повстречает нас в округе Вудс. Как ты думаешь?

Ник серьезно покачал головой.

— А Канзас-Сити находится в округе Вудс?

Ник снова покачал головой.

— Но ведь мы же въедем в этот округ, прежде чем отправимся куда-то еще?

Ник кивнул.

Глаза Тома засияли:

— И это называется мир?

Ник не понял. Он нахмурился… приподнял брови… пожал плечами.

— Я имею в виду то место, мир, — произнес Том. — Мы направляемся в мир, мистер? — Том засомневался, а потом неуверенно спросил: — Вудс — это слово, которое обозначает мир?

Медленно, очень медленно Ник кивнул головой.

— Хорошо, — сказал Том. Он снова взглянул на надпись, затем вытер правый глаз, из которого скатилась слезинка. И снова оседлал велосипед. — Ладно, поехали, — Не произнеся ни слова, Том пересек границу округов, Ник последовал за ним.

Они пересекли границу Канзаса, перед тем как стало слишком темно, чтобы можно было ехать дальше. После ужина Том стал угрюмым, чувствовалось, что он очень устал. Он хотел поиграть со своим гаражом. Он хотел посмотреть телевизор. Он больше не хотел никуда ехать, потому что жесткое сиденье натерло ему ягодицы. Он не имел ни малейшего представления о границах штатов и не чувствовал никакого подъема в отличие от Ника, когда они миновали еще одну надпись: «ВЫ ВЪЕЗЖАЕТЕ В ШТАТ КАНЗАС». К этому времени сумерки настолько сгустились, что белые буквы надписи, казалось, парили в дюйме над коричневой доской, как духи.

Они сделали привал в четверти мили от границы, под водонапорной башней, стоящей на высоких стальных ногах, как марсианин Герберта Уэллса. Том заснул сразу же, едва забравшись в свой спальный мешок. Ник немного посидел, наблюдая, как на небе загорались звезды. Земля была абсолютно темной, а для него еще и абсолютно безмолвной. Он уже собирался улечься в свой спальный мешок, когда прилетела ворона и уселась неподалеку, казалось, наблюдая за ним. Ее маленькие черные глазки были обведены полукругами цвета крови — отражение полной оранжевой летней луны, молча и лениво восходящей на небосклоне. Было в этой вороне нечто, не понравившееся Нику; ему стало тревожно и как-то неуютно. Он нащупал ком земли и швырнул им в ворону. Та расправила крылья, кинув на него злобный взгляд, и растворилась в ночи.

В ту ночь ему снова снился безликий человек, стоящий на высоченной крыше, указывающий рукой на восток, а потом на поле кукурузы — стебли ее выше головы, — и опять звуки музыки. Только на этот раз Ник знал, что это музыка, и теперь он знал, что это гитара. Проснулся он перед самым рассветом с болезненно-ноющим ощущением в переполненном мочевом пузыре и со звуком ее голоса, звучащим в ушах: «Матушка Абигайль, так зовут меня люди… приходи ко мне, когда пожелаешь».

Позже, в тот же день, передвигаясь на восток округа Команчи по шоссе № 160, они с удивлением наблюдали за маленьким стадом бизонов — не больше дюжины голов, — спокойно переходящим дорогу в поисках лучшей травы. С северной стороны шоссе было проволочное ограждение, но бизоны втоптали колючую проволоку в землю.

— Что это? — испуганно спросил Том. — Это ведь не коровы!

А так как Ник не мог говорить, а Том не умел читать, то Ник не сумел ничего объяснить. Это было 8 июля, и в ту ночь они спали под открытым небом в сорока милях западнее Дирхеда.

Наступило 9 июля. Они завтракали в тени старого раскидистого вяза, росшего перед наполовину сгоревшим фермерским домиком. Одной рукой Том доставал сосиски из консервной банки, а второй играл машинкой, заводя и выводя ее из игрушечной автозаправки, одновременно успевая напевать строчки из популярной песенки. Ник уже выучил их наизусть: «Детка, можешь ты отыскать своего мужчину, его, который лучше всех, — детка, можешь ты отыскать его?»

Ник был подавлен и немного напуган тем, как велика оказалась его страна; никогда раньше он не понимал, насколько просто было поднять большой палец, зная, что рано или поздно теория относительности сыграет тебе на руку. Остановится машина, которую обычно ведет мужчина с банкой пива, уютно пристроившейся между колен. Он захочет узнать, куда тебе надо, а ты передашь ему листок бумага, который всегда держишь в нагрудном кармане, листок бумаги, на котором написано: «Привет, меня зовут Ник Андрос. Я глухонемой. Извините, но это так. Я путешествую автостопом. Большое спасибо, что подвезете меня. Я могу читать по губам». И этого было достаточно. Этот парень ничего не имеет против глухонемых (хотя некоторые и имеют, но их все же меньшинство), ты впрыгиваешь в машину, и он везет туда, куда тебе надо, или хоть какую-то часть в этом направлении. Машина поглощает дорогу и выплевывает мили из выхлопных труб. Машина была формой передвижения во времени и в пространстве. Она делала ненужными карты. Но теперь здесь не было машин, хотя на большинстве этих дорог машины все же оставались действенным средством передвижения миль на семьдесят-восемьдесят, если быть в пути очень осторожным. А когда случалось попасть в настоящую пробку, то можно было бросить свой транспорт, пройти немного, а потом сесть в другой автомобиль. Без машины они с Томом напоминали крошечных муравьев, ползущих по груди упавшего великана, муравьев, бесконечно пробирающихся от одного соска к другому. И поэтому Ник полулежал-полумечтал, что, когда они наконец-то встретят кого-нибудь (он ни на минуту не сомневался в возможности подобного), все это произойдет так, как в былые беззаботные дни его бродяжничества: из-за вершины ближайшего холма появится до боли знакомое поблескивание хрома, эти солнечные зайчики, одновременно слепящие и радующие глаз. Это будет самая обыкновенная американская машина, «шевроле-бискайн» или «понтиак-темнест», старое, доброе, катящееся детройтское железо. В его мечтах никогда не появлялись «хонда», «мазда» или «ягуар». Эта американская красавица приблизится, и он увидит за рулем загорелого мужчину, выглядывающего из окна. Этот мужчина улыбнется и скажет: «Боже праведный, мальчики! Забирайтесь ко мне, а там уж мы разберемся, в какую сторону направиться!»