Стивен Кинг - Исход (Том 1)

— Гарольд? Что-то случилось?

Она увидела, что Стью тоже встал. И Глен Бейтмен.

Перион стояла на коленях около того места, где они вечером разводили костер.

— Марк, — сказал Гарольд. — Он заболел.

— Заболел? — переспросила Франни, а с другой стороны потухшего костра раздался женский стон. Оттуда, где стояла на коленях Перион и где находились двое мужчин. Франни почувствовала, как ужас поднимается внутри нее черной колонной. Болезнь была тем, чего они боялись больше всего.

— Это не… грипп, ведь так, Гарольд? — потому что, если Марк свалился от запоздавших шагов Мертвой Хватки, это означало, что и всем им может грозить то же самое. Возможно, вирус все еще бродит вокруг них. Возможно, он мутировал. Чтобы получше полакомиться тобой, дорогая.

— Нет, это не грипп. Совсем не похоже. Фран, вчера вечером ты ела консервированные устрицы? Или, может быть, в обед?

Франни попыталась вспомнить, но ум ее все еще был затуманен сном.

— Да, я ела их и в обед, и в ужин, — ответила она. — Вкус у них был отличный. Я люблю устрицы. Это пищевое отравление? Да?

— Фран, я просто спрашиваю. Никто из нас не знает, что это. Ведь среди нас нет доктора. Как ты себя чувствуешь? Ты здорова?

— Вполне, только хочу спать.

Но она уже не хотела спать. Сон прошел. Еще один стон долетел с другого края лагеря, как будто Марк обвинял ее в том, что она так хорошо чувствует себя, в то время как ему совсем плохо.

Гарольд сказал:

— Глен считает, что это аппендицит.

— Что?

Гарольд только горько улыбнулся и кивнул.

Франни встала и подошла к остальным, собравшимся вместе. Гарольд тенью следовал за ней.

— Нужно помочь ему, — сказала Перион. Механически, как будто повторяла это уже тысячи раз.

Взгляд женщины беспрестанно метался, переходя с одного на другого, глаза были настолько переполнены страхом и беспомощностью, что Франни снова почувствовала себя виноватой. Ее мысли эгоистично вернулись к ребенку, которого она носила, и Франни попыталась отбросить их. Уместные или неуместные, но мысли не хотели уходить. «Уходи от него! — кричала некая часть ее. — Отойди сейчас же, возможно, он заражен!» Франни взглянула на Глена, который побледнел и как-то сразу постарел в свете фонаря.

— Гарольд говорит, вы считаете, что у него аппендицит? — спросила она.

— Не знаю, — ответил Глен. Голос его был растерянным и испуганным. — Определенно имеются некоторые симптомы; по словам Марка, живот у него твердый и вздутый, болезненный при прикосновении…

— Нужно помочь ему, — снова повторила Перион и разрыдалась.

Глен прикоснулся к животу, потом к полуприкрытым и тусклым глазам Марка и попытался раздвинуть веки. Марк застонал. Глен моментально отдернул руку, как будто положил ее на раскаленную плиту, и перевел взгляд со Стью на Гарольда, затем снова на Стью, почти не скрывая охватившей его паники.

— Что можете предложить, джентльмены?

Гарольд стоял, у него конвульсивно дергался кадык, как будто что-то застряло в горле, мешая ему дышать. Наконец он выдавил из себя:

— Нужно дать ему аспирин.

Перион, которая сквозь слезы смотрела на Марка, метнула взгляд на Гарольда.

— Аспирин? — спросила она тоном разъяренного удивления. — Аспирин?! — Теперь уже она выкрикнула это слово. — Это самое лучшее, что ты можешь предложить, несмотря на всю свою ученость и всезнайство?! Аспирин?!

Гарольд засунул руки в карманы и участливо посмотрел на нее, понимая и принимая ее гнев.

Стью очень спокойно сказал:

— Но Гарольд прав, Перион. Аспирин самое лучшее, что мы можем предпринять в данный момент. Который сейчас час?

— Вы не знаете, что делать! — закричала Перион. — Почему бы вам не сознаться в этом?

— Без четверти три, — ответила Франни.

— А что, если он умрет… — Перион откинула прядь темно-каштановых волос с лица, опухшего от слез.

— Оставь их в покое, Пери, — глухим, утомленным голосом попросил Марк. — Они сделают все возможное. Если и дальше боли будут такими же сильными, думаю, мне лучше умереть. Дайте мне аспирин. Хоть что-нибудь.

— Я принесу, — сказал Гарольд, горя желанием уйти. — У меня в рюкзаке есть таблетки. Сильнодействующий экседрин, — добавил он, как бы в надежде на одобрение, и ушел, чуть не упав, так сильно он спешил.

— Мы должны помочь ему, — произнесла Перион, цитируя саму себя.

Стью отвел Глена и Франни в сторону.

— Есть какие-нибудь идеи по этому поводу? — тихо спросил он. — Я лично ничего не могу придумать. Перион прямо-таки взбесилась от слов Гарольда, но мысль об аспирине была лучше, чем все то, о чем думал я.

— Просто она очень расстроена, вот и все, — сказала Франни.

Глен вздохнул:

— Может быть, это только кишечник. Мы же все время питаемся всухомятку. Возможно, ему нужно хорошенько освободиться, и все пройдет.

Франни покачала головой:

— Мне так не кажется. У него не поднялась бы температура, если бы это был только кишечник. Не думаю, что у него от этого так бы раздуло живот.

От одной мысли о раздутом животе Франни стало дурно. Она не могла вспомнить, когда (кроме тех моментов, когда ее мучили ночные кошмары) она была так же сильно испугана. Как сказал Гарольд? У нас нет врача. Насколько точно. Как это ужасно точно. Господи, все пришло к ней одновременно, обрушилось на нее. Как страшно они одиноки. Как страшно далеки теперь система связи, забытая сеть безопасности. Франни перевела взгляд с напряженного лица Глена на Стюарта. Она увидела, что оба глубоко задумались, но ответа не было ни у одного из них.

Позади них снова застонал Марк, и Перион повторила его вскрик, как будто чувствовала его боль. В какой-то степени, подумала Франни, так оно и было.

— Что же мы будем делать? — беспомощно спросила Франни.

Она подумала о своем ребенке, и снова и снова перед ней встал не дающий покоя вопрос: «А что, если понадобится кесарево сечение? Что, если понадобится делать кесарево? Что, если…»

Позади нее Марк снова взвыл, как некий дикий шаман, и она ненавидела его в этотмомент.

В дрожащей темноте они беспомощно смотрели друг на друга.

Из дневника Франни Голдсмит

6 июля 1990 г.

После непродолжительных уговоров мистер Бейтмен согласился пойти с нами. Он сказал, что после всех его статей («я писал их, используя громкие слова, так что никто и не догадается, насколько они просты по своей сути», — сказал он) и двадцати нудных лет преподавания социологии он решил, что не может отвергнуть выпавшую ему возможность.

Стюарт захотел узнать, какую возможность Глен имеет в виду.

— Я думаю, что и так все ясно, — заметил Гарольд в своей НЕВЫНОСИМО РАЗДРАЖИТЕЛЬНОЙ манере (иногда Гарольд бывал очень милым, но он мог быть и настоящим злюкой, а сегодня он был именно таковым). — Мистер Бейтмен…