Стивен Кинг - Исход (Том 1)

Ведущий теленовостей ободряюще улыбнулся… а за камерой кто-то чихнул.

Теперь солнце касалось горизонта, окрашивая его золотом, которое скоро превратится в багрянец, а затем так же скоро выцветет и зальет небо оранжевым закатом. Самым ужасным для Стью стали ночи. Они переносили его в ту часть страны, которая была незнакома ему, и еще более чужой она становилась ночью. В самом начале лета количество зелени, которое он видел через окно, казалось ему ненормальным, чрезмерным и немного путающим. У него не было друзей; насколько он знал, все люди, с которыми он летел самолетом из Брейнтри в Атланту, были мертвы. Он был окружен людьми-роботами, бравшими у него кровь для анализов под прицелом оружия. Он боялся за свою жизнь, хотя до сих пор чувствовал себя хорошо и начинал верить, что не подхватит Это, чем бы Это ни было.

Стью думал над тем, сможет ли он выбраться, исчезнуть из своего заточения.

24 июня Крейтон нашел Старки уставившимся на экраны мониторов и сцепившим руки за спиной. Он увидел поблескивающее кольцо выпускника Вест-Пойнта на правой руке и почувствовал, как волна жалости охватила его. Старки уже десять дней поддерживал себя антидепрессантами, он был близок к очевидному краху. Но, подумал Крейтон, если его подозрения насчет телефонного звонка подтвердятся, то настоящий крах уже произошел.

— Лен, — как бы удивившись, произнес Старки, — хорошо, что ты пришел.

— De nada [2] Не стоит, не за что ( исп.). , — слегка улыбнувшись, ответил Крейтон.

— Ты же знаешь, с кем я разговаривал по телефону.

— Это был действительно он?

— Да, Президент. Меня уволили. Этот грязный старикашка дал мне отставку. Конечно, я знал, что это неизбежно. Но все равно, мне больно. Чертовски больно. Обидно, что исходит это от этакого добродушного мешка с дерьмом. — Ну что же, — продолжал Старки, проводя рукой по лицу. — Дело сделано. И исправить ничего нельзя. Теперь за все отвечаешь ты. Он хочет, чтобы ты как можно скорее вылетел в Нью-Йорк. Он вызовет тебя на ковер и будет жевать твою задницу, пока не превратит ее в окровавленный коврик для ног, а ты будешь молча сносить все и говорить: «Да, сэр». Мы сделали для спасения все, что могли. Этого достаточно. Обвиняют меня, этого достаточно.

— Если так, то эта страна должна встать перед тобой на колени.

— Регулятор жег мне руку, но я… я сдерживал сколько мог, Лен. Я держал. — Старки говорил спокойно и уверенно, но глаза его снова уставились в монитор, и губы на мгновение задрожали. — Я не смог бы сделать это без тебя.

— Ну… мы исколесили вместе почти всю страну, Билли, разве не так?

— У тебя еще будет время поговорить об этом, солдат. А теперь слушай. Есть нечто, имеющее первостепенную важность. Тебе нужно встретиться с Джеком Кливлендом при первой же возможности. Он знает, кто стоит за обеими завесами, железной и бамбуковой. Он знает, как связаться с ними. Ему не нужно продолжать упорствовать в том, что должно быть сделано. Он знает, что все произойдет очень быстро.

— Я не понимаю, Билли.

— Мы должны предположить худшее, — объяснил Старки, и дрожащая улыбка появилась на его лице. Верхняя губа приподнялась и задрожала, как подергивается морда цепной собаки. Он указал на листы желтой бумаги, лежащие на столе — Теперь это вырвалось из-под контроля. Перекинулось в Орегон, Небраску, Луизиану, Флориду. Отмечены случаи заболевания в Мексике и Чили. Когда мы потеряли Атланту, мы потеряли троих человек, которые лучше всех умели справиться с этой проблемой. Мы так ничего и не добились с мистером Стюартом «Принцем» Редменом. Ты знаешь, они специально ввели ему этот вирус. А он-то думал, что это седативное. Но его тело убило вирус, и никто не имеет ни малейшего представления — как.

Если бы у нас было шесть недель, мы смогли бы повторить опыт. Но у нас нет этого времени. История с гриппом просто великолепна, но она настоятельно требует — настоятельно, — чтобы вторая сторона никогда не догадалась, что подобная ситуация в Америке была создана искусственно. Это может вызвать ненужные толки.

— У Кливленда есть от восьми до двадцати мужчин и женщин в СССР и от пяти до десяти в каждой из европейских стран. Даже я не знаю, сколько их в красном Китае. — У Старки снова задрожали губы — Когда сегодня днем ты встретишься с Кливлендом, единственное, что тебе нужно сказать, — это «Римские дожди». Ты не забудешь?

— Нет, — ответил Лен. Рот его свело. — Неужели ты действительно считаешь, что они сделают это? Эти мужчины и женщины?

— Наши люди получили эти передачки неделю назад.

Они считают, что в них содержатся радиоактивные вещества. Это все, что им необходимо знать, ведь так, Лен?

— Конечно, Билли.

— И если ситуация изменится от плохой к… ужасной, никто даже не узнает. Сведения о «Голубом Проекте» не были разглашены до конца, мы уверены в этом. Новый вирус, мутация… наши противники могут подозревать, но у них будет слишком мало времени. Лен…

— Да, Билли?

Старки снова смотрел на монитор.

— Несколько лет назад моя дочь подарила мне томик стихов. Поэта по фамилии Йитс. Она сказала, что каждый военный просто обязан прочитать Йитса. Мне казалось, что это было шуткой с ее стороны. Лен, ты когда-нибудь слышал об Йитсе?

— Кажется, да, — ответил Крейтон. Подумав, а потом передумав сообщать Старки, что фамилия поэта произносится Йейтс.

— Я прочел каждую строку, — произнес Старки, не отводя глаз от молчаливого кафе на экране монитора — В основном только потому, что она думала, будто я не сделаю этого. Нельзя быть такой предубежденной. Я не очень-то многое понял — мне кажется, Йитс был сумасшедшим, — но я прочел все. Забавные стихи. Даже не всегда написано в рифму. Но в этой книжонке было одно стихотворение, которое я просто не в силах забыть. В нем этот сумасшедший, казалось, описал все, чему я посвятил всю свою жизнь, ее безнадежность, ее проклятое благородство. Он сказал, что все разваливается. Он сказал, что центра уже больше не существует. Мне кажется, он хотел сказать, что все становится многослойным, Лен. Йитс знал, что рано или поздно все станет распадаться, слой за слоем, даже если он и не знал ничего больше. А когда я впервые прочитал это стихотворение, у меня мурашки поползли по всему телу, да я До сих пор чувствую то же самое. Я выучил эту часть наизусть. «Какое свирепое животное — его время придет — склоняется к Рождающемуся в Вифлееме?»

Крейтон стоял молча. Ему нечего было сказать.

— Зверь уже в пути, — поворачиваясь, сказал Старки. Он усмехнулся сквозь слезы. — Оно в пути, и оно намного свирепее, чем мог себе представить этот Йитс.

Все распадается на части. Задача в том, чтобы сдерживать столько, сколько сможем, и как можно дольше.