Челси Ярбро - Дорога затмения

Руджиеро сморгнул, страшно вытаращил глаза и ответил хозяину в той же манере, правда используя родную латынь:

— Наверное, ваше решение единственно верное, но риск все равно огромный.

Предводитель ночных дозорных остановился и с подозрением оглядел инородцев.

— Что это было?

— Я ведь колдун, — дерзко заявил Сен-Жермен. — Я наложил на свое имущество чары. Если кто-либо, кроме нас двоих, тронет наши мешки, золото, в них хранящееся, превратится в грязь.

— Золото? — Напускная веселость вмиг слетела с лица шутника. — Где же оно хранится? В этих грубых мешках?

— Именно так, — подтвердил Сен-Жермен, — но теперь оно зачаровано. Если кто-либо посторонний попробует к нему подступиться, оно навсегда станет грязью, даже и для меня. Но если ночь пройдет гладко, вас ожидает награда.

Он обернулся к Руджиеро и спросил его на латинском:

— Есть у нас еще слитки? — Руджиеро кивнул. — Позже, когда представится случай, подбрось их в мешки.

— Мой слуга, — пояснил Сен-Жермен, обращаясь к старшему селянину, — хороший охранник. Я велел ему не спать в эту ночь.

Селянин усмехнулся:

— По твоим словам, ты господин, но слуга твой посиживает в седле, а ты стоишь на дороге. Возможно, это он господин, а ты лишь слуга.

Сен-Жермен надменно приподнял брови.

— Ночью на горных тропах кому надлежит выбирать верный путь? Господину или слуге? Ответь мне, почтенный.

Успокоенный селянин дал товарищам знак, и весь отряд двинулся вниз по склону.

— Ты, наверное, побывал в дальних краях и знаешь, что там творится?

— Побывал. — Сен-Жермен вздохнул. — Всюду война. И на севере, и на востоке. Я же стремлюсь…

«К чему? — спросил он себя. — К миру? К равновесию? К храму?»

Предводитель селян смотрел на него с нескрываемым любопытством.

— Прости. Я нетверд в вашем языке и не всегда могу подыскать точное слово. Я… я ищу место, где мог бы спокойно работать. Согласись, в войне спокойствия нет.

— Эти люди на севере и на востоке, — выразил свое мнение предводитель, — временами словно бы сходят с ума.

— Ты прав, — кивнул Сен-Жермен, оглядывая селение — довольно зажиточное, судя по окружавшим его амбарам.

— У нас есть и дом для путников, — сообщил провожатый. — Кстати, мы к нему уже подошли.

— Замечательно. Надеюсь, нам будет позволено там разместиться?

Провожатый кивнул и сделал товарищам знак.

— Младшая сестренка моей жены, — пробурчал он, когда те удалились, — может согреть твое ложе.

Сен-Жермен поклонился.

— Ты очень добр.

Предложение не удивило его. Он знал, что в здешних краях весьма свободные нравы. Свояченица сельского старшины наверняка с ним же и спит. А возможно, и с братьями, и с прочими родичами сего почтенного мужа. Кому, как не ей, поручить шпионить за чужаком?

— Это благоразумная девушка, — заверил его старшина. — Она уже спала с инородцами и переняла у них многое.

— Приятно слышать, — сказал Сен-Жермен. — Особенности моего ремесла запрещают мне брать женщин обычным порядком, однако худого ей я не сделаю, ты можешь не беспокоиться за нее.

— Она спала с инородцами, — повторил старшина, открывая скрипучую дверь. — Я кликну слуг, они помогут управиться с пони. А девушка явится позже, когда ты будешь готов. — Старый плут масляно ухмыльнулся и большими шагами двинулся прочь.

— Еще два слова, — негромко сказал Сен-Жермен, и старшина замер на месте, как злоумышленник, которого застигли врасплох.

— Я слушаю, инородец.

— Утром, — размеренным тоном произнес Сен-Жермен, — если кто-то из вашей деревни пожелает сопроводить нас до другого села, и тебя, и того, кто с нами пойдет, ждет дополнительное вознаграждение.

— Хорошо, инородец, — сказал старшина. В глазах его загорелись алчные огоньки. — Я думаю, мы поладим. — Он, повернувшись, ушел.

Затаскивая в дом мешки с драгоценной землей, Сен-Жермен размышлял о гостье, которую ему предстояло принять. Какой она будет? Покорной и равнодушно-податливой, как многие из тех, с кем он встречался, или ему все же удастся воспламенить в ней ответную страсть? Он горячо надеялся на второе, хотя и сознавал, что в сложившейся ситуации шансов к тому практически нет.

Текст сопроводительного письма, написанного по-тибетски, но также имевшего дубликаты на китайском, хинди и некоторых других языках.

Братство Желтых Одежд, духовным наставником коего я являюсь, издревле славится тягой к знаниям, ибо они просветляют наш внутренний взор. Личности, особенно отличившиеся на стезе постижения мироустройства, заслуживают уважения и должны почитаться как теми, кто уже близок к завершению своего пути, так и теми, кто все еще движется по нему или находится в самом его начале.

Носитель сего письма, чужеземный ученый, называемый Ши Же-Мэном у нас и в Китае, а на своей родине известный как Сен-Жермен, обладает обширнейшими познаниями в любой из ныне известных нам наук, а посему принимать его надлежит с любезностью и уважением, ибо нет такого вопроса, на который бы у него не сыскался достойный ответ. Читающий эти строки да возликует, ибо ему предоставляется уникальнейшая возможность лично удостовериться в том.

Уверяю, что Ши Же-Мэн — отнюдь не поверхностный или простодушный собиратель познаний, но именно человек, глубоко проникающий в сущность того, что он познает. Он не выдает себя за философа, однако философии в нем много больше, чем в изрядном числе мудрецов. Часы, проведенные с ним, духовно обогащают, ему хочется внимать и внимать.

Доверительность, установившаяся между Ши Же-Мэном и мной, позволяет мне заявить, что заслуживший его приязнь человек обретет в нем верного друга, чуждого фальши, льстивости или корыстолюбия. Не упускайте возможности сблизиться с ним, если, конечно, судьба вам ее предоставит.

Добавлю еще, что моя жизнь была бы куда беднее, если бы наши дороги не пересеклись.

Пусть не знает зла ваша карма.

Торговцы в розницу и лоточники перетащились поближе к реке, тщетно пытаясь спастись от жары — такой влажной и удушающей, словно какому-то великану вздумалось наложить на весь город горячий компресс. После полудня многие лавки позакрывались, и досидеть за прилавками до заката отважились лишь отдельные чудаки, к каковым, видимо, относился и старик-ювелир, только-только собравшийся запереть двери своего прибежища на ночь. Никто в этот день так и не соизволил к нему заглянуть, ароматы сандала и специй, мешаясь с кислыми запахами уборной, нагоняли одуряющую дремоту. Настало время вернуться в лоно семьи и наконец-то прилечь, неторопливо вкушая охлажденную смесь сквашенного молока с фруктовыми соками. Сглотнув слюну, старик потащился к дверям, и тут на пороге лавки возник незнакомец.