Челси Ярбро - Дорога затмения

Раджа Датинуш мысленно покривился, но сказал то, что был должен сказать:

— Опиши-ка мне этого инородца подробней, чтобы стража моя не даром ела свой хлеб.

Нандалас зажмурил глаза, на лице его проступили морщины. Он виноват перед князем, ему надо загладить вину.

— Он примерно того же роста, что и ты, о достойный, хотя в телесах суховат. Впрочем, он и не тощ, у него широкая грудь. — Старик покусал губы. Надо было сказать о таинственном незнакомце что-то еще! Надо… но что же, что же?! — У него прекрасные руки — со сравнительно длинными пальцами, хотя сами кисти не велики. Волосы темные, слегка вьющиеся, а глаза… — Ювелир встрепенулся. — Его глаза необычны. Других таких я еще не встречал.

— Необычны? — прищурился Датинуш. — У них что — особенный цвет или форма?

— Они темны, как колодцы, и притягательны, словно бездна, их цвет невозможно определить. — Старик понурился, не в силах взглянуть на князя.

Раджа же глядел на своего гостя с растроганной грустью. Тот вел себя так, словно и впрямь стоял перед кем-либо из великих владык. Но это было не так: уже четыре колена родичей князя не носили титула магарадж, утратив власть, богатства и земли, а сам Датинуш правил осколком древнего королевства, пользуясь попустительством Дели и удачным стечением обстоятельств. Он действовал осмотрительно, ему пока что везло. Впрочем, в сравнении с участью, постигшей многих индийских властителей, Датинуш мог почитать себя даже счастливым. Единственной и неотступной печалью его была недавняя гибель последнего сына. Дочь, когда и ему придется уйти в иной мир, не сумеет противиться султанату, и княжество у нее отберут.

Встряхнувшись, раджа вдруг осознал, что старика убивает его молчание, и торопливо сказал:

— Ты сделал что мог. Твой клиент действительно необычен.

Ювелир судорожно вздохнул.

— Благодарю, господин.

— Ты ведь еще увидишься с ним?

— Непременно. Завтра у нас назначена встреча. Именно потому я и здесь, — боязливо напомнил старик. — Мне надо сделать ему предложение. Разумное, о достойный, он знает цену камней.

— Ну и чего же они все-таки стоят? Говори, не стесняйся.

Старик потер в раздумье губу.

— Порядка четырех-пяти мер золотом, — выдохнул он и зажмурился, ведь сумма казалась немыслимой даже ему самому.

— Зерновых мер? — уточнил Датинуш. — Должно быть, эти камни и вправду великолепны. Пять мер золотом. — Он рассеянно оглядел свои руки, потом сложил их на груди. — Завтра ты скажешь своему инородцу, что не имеешь таких денег, и посоветуешь ему явиться ко мне. Уверь его, что тут он найдет самый радушный прием, если, конечно, не замедлит с визитом. Намекни, что промедление могут принять за неучтивость. Сделай так, Нандалас, и заслужишь мою приязнь, а вместе с ней и достойное вознаграждение. Кроме того, тебе следует известить инородца, что я хочу купить его камни и дам за них то, что он спросит, если они воистину хороши.

Медленный взмах руки показал, что ювелир может уйти, и Нандалас это понял. Пятясь и кланяясь, он вышел из зала, ощущая благоговейный восторг.

— Ну что скажешь? — спросил раджа пустоту.

Та мигом откликнулась:

— Тут есть что обдумать.

Начальник дворцовой стражи, выскользнув из-за ширмы, неторопливо прошествовал к возвышению, на котором располагался раджа. Усы его были лихо закручены, а богато расшитый мундир соперничал с позолотой настенных панелей.

— Инородец… с такими сокровищами.

— Это не так уж и странно, — сказал Датинуш. Он поболтал ложечкой в чашке. — Что кроется за всем этим? Ловушка?

— Весьма вероятно. — Начальник стражи сдернул с помоста подушку и с негромким покряхтываньем устроился на полу. — Человеку султана выгодно сбыть нам несколько превосходных подделок, чтобы тем самым опустошить нашу казну и, соответственно, подорвать нашу боеспособность. — Он, отдуваясь, заложил большие пальцы за пояс. — Магометане хитры.

Раджа отмахнулся.

— Камни, похоже, подлинные, старик разбирается в них. Сделка может быть выгодной, а ты ведь знаешь, во что нам обходится охрана границ.

— Заплатив, мы никакой выгоды не получим, — с холодной усмешкой возразил толстощекий усач.

— Мы покупаем и, значит, выигрываем, — сказал Датинуш. — Кроме того, нам нужны богатые люди. Сейчас мы заплатим, потом совершим обмен. Инородцы охочи до удовольствий.

— Полдня в подвале, и мы получим желаемое. Всего лишь за каплю пота у Сибу на лбу. — Усач хохотнул и потер руки.

— Нет, — твердо сказал Датинуш. — Никаких пыток, никакого давления. Богатые люди имеют обширные связи, с такими лучше дружить. Я как-то отдал тебе египтянина, но золота мы не нашли. Он запирался, и мы решились на худшее. Он умер, а где результат? — Щеки раджи покраснели. — Подобное не должно повториться, — хмуро пробормотал он.

Усач вновь хохотнул.

— Как скажешь, мой повелитель, как скажешь. Надеюсь, твоя снисходительность не доставит тебе огорчений. — Он отшвырнул подушку и встал. — За ювелиром будут следить. Как, впрочем, и за инородцем. И если он вздумает пренебречь твоим приглашением…

— Да-да, хорошо, — брюзгливо буркнул раджа. — Но смотри не переусердствуй. Если с ним случится что-то плохое, твое положение пошатнется. — Он сложил руки на животе и примирительным тоном добавил: — Мы должны поступать по совести, Гюристар.

— Как повелителю будет угодно.

Гюристар дернул плечом и повернулся, чтобы уйти.

— И если вдруг инородец исчезнет, — негромко сказал Датинуш, — я тоже этому не поверю. Есть люди, способные сделать тайное явным.

Гюристар свирепо осклабился.

— Я никогда не обманывал тебя, господин.

Оба знали, что это не так, но один ничего не сказал, а второй, поклонившись, ушел. Датинуш погрузился в раздумье. Как управиться с Гюристаром? С инородцами, с разбойниками, с бунтовщиками и даже с послами султана он кое-как управляется. Но строптивый начальник тебя охраняющей стражи — это совсем другой, и весьма деликатный, вопрос.

Письмо Мей Су-Mo к Наю Юнг-Я и членам несторианской общины в Лань-Чжоу, так и не доставленное по адресу, ибо нарочного, выехавшего из Ло-Янга и везшего с собой свыше двух сотен других писем, постигла судьба пяти тысяч несчастных, убитых монгольскими конниками в Сай-Чу.

Праздник Голодных Коз, год Тигра, пятнадцатый год шестьдесят пятого цикла, одна тысяча двести восемнадцатый год от Рождества Христова.

Низкий поклон почтенному настоятелю и всем членам нашей общины!

Несомненно, вас удивляет, почему это письмо написано мной, а не братом, и посему спешу сообщить, что Мей Са-Фонг умер месяц назад от изнурительной лихорадки. Я не решалась писать вам раньше, ибо вокруг меня постоянно крутился Чанг-Ла, но теперь он уехал. Люди из Дели сманили его поднимать знамя ислама, он отрекся от истинной веры и поклялся им верно служить. Когда брат слег, этот олух возомнил, что ему все дозволено, и стал ко мне подъезжать с нескромными предложениями, словно бы позабыв о женах, ожидающих его дома. Брат бился в агонии, а Чанг-Ла делался все настойчивее, и мне пришлось разбить о его голову огромный кувшин. Видимо, этот удар окончательно помутил ему разум, ибо вскоре после нашей столь резкой размолвки он и сошелся с группой магометан.