Челси Ярбро - Дорога затмения

— А если мы не придем к согласию, — язвительно заявил Гюристар, — ты обвинишь нас в скудоумии.

— Помолчи, Гюристар, — приказал раджа тоном, не терпящим возражений.

Усач оскорбленно дернул плечом, всем своим видом выказывая неприязнь к чужаку.

— Жил некогда мальчик, — помолчав, заговорил Сен-Жермен, — который мог стать князем, но судьба рассудила иначе.

Торговый караван отвез его в горы, весьма удаленные от земли, где он рос. Там находилась крепость, где ему надлежало провести всю свою жизнь. И купцы, и погонщики каравана относились к ребенку с сочувствием, однако они исполнили то, за что им было заплачено, иначе пути к родине мальчика для них закрылись бы навек.

— Торговцы сделают ради своей выгоды что угодно, — сказал брамин. — Уж таково их свойство.

— Тише, Рахур, — шикнул раджа, вскидывая повелительно руку.

Гюристар был безучастен. Казалось, взор его привлекают только ароматические лампы, свисавшие с потолка. Сен-Жермен продолжил рассказ.

— Эти люди были единственной нитью, которая связывала мальчика с его родиной, и, поскольку время осенней распутицы уже наступило, ему удалось убедить обитателей крепости приютить караван на зиму, поскольку тем это не стоило практически ничего. Торговцам тоже не улыбалось карабкаться по обледенелым горам, так что они остались довольны. В крепости держали много скота, а кошек там было не сосчитать, и к мальчику прибился большой пепельный кот с глазами, похожими на топазы. Не имея другого наперсника, юный изгнанник все чаще и чаще стал поверять свои мысли коту. А тот только смотрел на него с равнодушием, свойственным этим животным.

— Будда ценил котов, — заметил поэт Джаминуйя.

— И не только он, — кивнул Сен-Жермен. — Это удивительные создания. — Он посмотрел на раджу и продолжил: — Весной торговцы собрались в путь, и мальчика охватила тревога. Надвигавшееся одиночество испугало его. Ему не хотелось расставаться с людьми, видевшими своими глазами, как прекрасна земля, на которой он рос. Он взобрался на стену крепости и поведал о своем горе коту, и даже хватил кулаком по острому камню, причинив себе боль. Кот сбежал — мгновенно и молчаливо. А через минуту мальчик увидел, что караван, втекавший в ущелье, остановился, и зарыдал от радости, сознавая, что одиночество, по крайней мере на какое-то время, ему уже не грозит.

— Как звали мальчика? — поинтересовался брамин, поигрывая трехцветным шнуром — символом своей касты.

Перед мысленным взором рассказчика возникло лицо юноши, погибшего более тысячи лет назад.

— Скажем, Кошрод, — спокойно произнес он. — Впрочем, так это или нет, уже не очень-то важно.

— Перс? — пораженно спросил Куангосан.

— Да.

Сен-Жермен помолчал, ожидая, когда уляжется боль, пробужденная в нем воспоминаниями о римских аренах и о друзьях, которых он там потерял.

— Через час кот вернулся, а вскоре появился и караван. Оказалось, что проводник, знавший дорогу в горах, упал с лошади и сильно расшибся. Жители крепости оказали бедняге помощь, но к тому времени, когда его переломанные кости надежно срослись, вновь наступила зима, и торговцы попросили своих добрых хозяев приютить их до следующей весны. Мальчик был несказанно этому рад, более того, он даже уверовал в то, что эти люди останутся в крепости навсегда, и при каждом удобном случае старался внушить то же самое и коту с глазами, похожими на топазы.

Сен-Жермен улыбнулся, но взор его был печален. Никто из присутствующих не проронил ни слова, и он продолжил рассказ:

— Конечно, его мечты так и остались мечтами, и, когда наступила весна, караван стал готовиться к путешествию. Мальчик, щеки которого уже покрывал нежный пушок, погрузился в бездны отчаяния. Вся дальнейшая жизнь представлялась ему блужданием по безбрежным пескам Аравийской пустыни. Он ни в чем не находил утешения. Учеба, гимнастика, танцы — все было забыто. В тот день, когда караван двинулся в путь, он взобрался на самую высокую башню, чтобы броситься с нее вниз и покончить с собой. Кот находился рядом. Собираясь с духом, мальчик высказал ему все, что лежало на его сердце. В тот же миг кот вывернулся из его рук и убежал.

— Чем еще более огорчил мятущегося подростка, — важно промолвил брамин.

— Разумеется, — согласно кивнул Сен-Жермен. — Но почти тут же в горах что-то зарокотало, и каменная лавина с шумом и грохотом завалила ущелье, к которому шел караван. Люди из крепости в очередной раз приютили торговцев. Они были настолько добры, что принялись вместе с ними разбирать каменные завалы. Юноша тоже принял участие в этих работах и трудился с величайшим усердием, ибо его мучили угрызения совести. В несчастье, постигшем торговцев, он винил лишь себя, их дружелюбные взгляды и похвалы наполняли стыдом его сердце. Завал наконец разобрали, однако к тому времени вновь наступила зима, и торговцам опять пришлось отложить свое путешествие до весны. Юноша наслаждался каждой минутой общения с ними, сознавая, что час расставания неотвратим и что за ним потянутся долгие годы духовного одиночества и безутешных страданий. Он скрывал свои переживания от других и изливал их только пепельному коту с глазами, похожими на топазы.

Пришла весна, и караван стал собираться в дорогу. Опечаленный юноша знал, что с уходом торговцев оборвется последняя нить, связующая его с покинутой родиной. В урочный день он вновь забрался на крепостную башню и стоял там, наблюдая за удалявшимся караваном. Кот внимательно смотрел на него, ожидая сигнала.

Раджа привалился к пышным подушкам и позволил себе улыбнуться. В детстве он очень любил сказки, и эта история пробудила в нем самые нежные чувства. Заметив, что Сен-Жермен смолк, князь жестом велел ему продолжать.

Рассказчик повернулся к радже, голос его звучал очень тихо:

— Наконец караван скрылся за дальней скалой, и юноша, утирая наполненные слезами глаза, отвернулся от опустевшей дороги. Он склонился к коту и благодарно провел рукой по его пепельной шерстке. Кот некоторое время стоял, жмурясь от удовольствия, затем выгнул спину и стремглав бросился прочь. Больше его в этой крепости никто никогда не видел.

В зале воцарилось молчание. Купец Куангосан тяжело переступил с ноги на ногу, Джаминуйя многозначительно усмехнулся.

— Ну? — нетерпеливо буркнул раджа, недовольный тем, что рассказчик медлит. — Что же случилось дальше?

— Не знаю, владыка, — сказал Сен-Жермен. — Сказка о том молчит.

— Все вышло по-моему, — фыркнул Гюристар. — В этой истории нет ничего, она окончилась пшиком.

— Ты прав, почтенный, — кивнул Сен-Жермен. — Мне думается, что таковы и все притчи. А мы — уже своевольно — пытаемся придать им какой-либо смысл.