Стивен Кинг - Исход (Том 2)

Вчера вечером, когда Ллойд доложил ему о взорвавшихся вертолетах и о смерти всех троих пилотов, он мобилизовал всю свою волю, чтобы избежать взрыва бешеной ярости. Первым его порывом было немедленно отправить вооруженную колонну: танки, огнеметы, бронетранспортеры — все что угодно. Они добрались бы до Боулдера через пять дней. И со всем этим дерьмом было бы покончено раньше, чем через полторы недели. Конечно. Но если на горных перевалах уже выпал ранний снег, это стало бы концом великого Вермахта. Было уже 14 сентября. Хорошей погоде подходил конец. Какого черта дни несутся так быстро?

Но ведь он был самым сильным человеком на земле, разве не так? Мог быть еще один, подобный ему, в России, Китае или Иране, но ждать пришлось бы еще лет десять. Теперь же главным было то, что господствует он. Он знал это, чувствовал. Он силен, это все, что сможет сказать им этот недоумок… если ему удастся не заблудиться в пустыне или не замерзнуть насмерть в горах. Он сможет сказать только, что люди Флегга живут в постоянном страхе перед Странствующим Хлыщом и беспрекословно подчиняются любому его приказу. Он сможет сообщить им только то, что еще больше деморализует их. Но почему же тогда его постоянно мучает ощущение необходимости того, что Каллен должен быть найден и убит прежде, чем он покинет Запад?

«Потому что я так хочу, и я собираюсь получить то, чего хочу, и этой причины вполне достаточно».

Еще этот Мусорщик. Он считал, что сможет полностью избавиться от Мусорщика. Он думал, что сможет выбросить его, как негодный инструмент. Но Мусорщику удалось сделать то, чего не смогла сделать вся Свободная Зона. Он заляпал грязью хорошо отлаженную машину завоеваний Флегга.

«Я недооценил…»

Это была ненавистная мысль, и он не позволил уму делать из нее выводы. Флегг швырнул стакан через парапет крыши, наблюдая, как он, сверкая и переворачиваясь, летит вниз. Случайная злобная мысль, словно у обидчивого ребенка, пронеслась у него в голове: « Надеюсь, стакан ударит кого-нибудь по голове!»

Далеко внизу стакан ударился об асфальт автостоянки и взорвался… так далеко внизу, что темный человек даже не услышал этого.

Больше в Индиан-Спрингс бомб не нашли. Все было перевернуто вверх дном. Очевидно, Мусорщик подложил взрывные устройства в то, что сразу попалось ему на глаза — вертолеты в ангаре № 9 и бензовозы, стоявшие рядом.

Флегг повторил свой приказ: Мусорщик должен быть немедленно убит. Мысль, что Мусор может набрести на всю ту государственную собственность, заставляла его отчаянно нервничать.

Нервничать.

Да. Прекрасная уверенность продолжала испаряться. Когда это началось? Он не мог сказать точно. Он знал только, что все начинало расшатываться. И Ллойд тоже это понимает. Он распознал это по тому, как Ллойд смотрел на него. А это неплохая мысль, если к концу зимы Ллойд погибнет в автокатастрофе. Ллойд был дружен со слишком многими людьми из охраны, с людьми типа Уитни Хогана и Кена Де Мотта. Даже с Берлсоном, разболтавшим о красном списке. Он даже подумывал, стоит ли Берлсона оставлять в живых после этого.

«Но если бы Ллойд знал об этом красном списке, ничего этого не…»

— Заткнись, — пробормотал он. — Просто… затк… нись!

Но мысль не хотела уходить просто так. Почему он не сообщил Ллойду имен высшего эшелона власти Свободной Зоны? Он не знал, не мог вспомнить. Казалось, в свое время для этого имелась веская причина, но чем больше он пытался ухватиться за нее, тем быстрее она ускользала от него. Было ли это только глуповатое решение не хранить слишком много яиц в одной корзине — чувство, что не следует одному человеку доверять слишком много секретов, даже такому глупому и преданному, как Ллойд Хенрейд?

Недоуменное выражение появилось на его лице. Неужели он мог принимать такие дурацкие решения? Кстати, а насколько лоялен Ллойд? Это выражение в его глазах…

Внезапно он решил отбросить все это в сторону и полевитировать. После этого ему всегда становилось лучше. Он чувствовал себя сильнее, спокойнее, у него прояснялась голова. Он посмотрел на пустынное небо.

(Я есть, я есть. Я ЕСТЬ…)

Стертые каблуки его ботинок оторвались от поверхности солярия, замерли, поднялись вверх еще на дюйм. Затем на два. К нему пришел мир, неожиданно он понял, что сможет найти ответы. Все стало ясно. Во-первых, он должен…

— Слышишь? Они идут за тобой.

Он рухнул вниз при звуке этого нежного бесстрастного голоса. Удар пронзил все его тело от ног до щелкнувшей челюсти. Он заметался, как всполошившаяся кошка. Его вспыхнувшая было улыбка усохла, когда он увидел Надин. Она была в белой ночной сорочке — целые ярды прозрачного материала, окутывающего ее тело. Ее волосы, такие же белые, как и сорочка, повисли вдоль лица. Она походила на бледную безумную сивиллу, и Флегг испугался. Надин сделала осторожный шаг вперед. Она была босая.

— Они идут. Стью Редмен, Глен Бейтмен, Ральф Брентнер и Ларри Андервуд. Они идут, и они убьют тебя, как ласку, крадущую кур.

— Они в Боулдере, — сказал он. — Прячутся под кроватью и оплакивают свою мертвую негритянку.

— Нет, — бесстрастно возразила Надин. — Теперь они почти в Юте. Скоро они будут здесь. И они уничтожат тебя, как заразу.

— Заткнись. Убирайся вниз.

— Я пойду вниз, — сказала она, подходя к нему ближе, и теперь улыбалась именно она — эта улыбка наполнила его ужасом. Румянец ярости на его щеках расстаял, и его странная горячая энергия, казалось, ушла вместе с красками лица. Какую-то долю секунды Флегг казался невероятно старым. — Я пойду вниз… а скоро и ты последуешь за мной.

— Убирайся.

— Мы пойдем вниз, — улыбаясь пропела Надин, и это было ужасно. — Вниз, вн-н-н-и-и-и-з…

— Они в Боулдере!

— Они почти здесь.

— Спускайся вниз!

— Все, что ты сделал здесь, разваливается на части, а почему бы и нет! Плодоносная часть жизни дьявола всегда сравнительно коротка. Люди шепчутся о тебе. Они говорят, что ты позволил Тому Каллену уйти. Такой простой, умственно отсталый парень, но достаточно умный, чтобы перехитрить Ренделла Флегга. — Слова ее вырывались все быстрее и быстрее, почти мешаясь в презрительной усмешке. — Они говорят, что твои эксперты по оружию сходят с ума, а ты не знаешь, что это должно было случиться. Они боятся, что то, что он принесет из пустыни в следующий раз, будет уже для них, а не для людей Востока. И они уходят. Ты знаешь это?

— Ты врешь, — прошептал он. Лицо его было мертвенно-бледным, глаза выпучены. — Они не посмеют. А если бы они уходили, я бы знал.

Ее глаза поверх его плеча пусто уставились на восток.

— Я вижу их, — прошептала она. — Они покидают свои посты в тишине ночи, и твой Глаз не видит их. Они оставляют свои посты и бегут прочь. Команда рабочих вышла в составе двадцати человек, а вернулось восемнадцать. Дозорные не выполняют своих обязанностей. Они боятся, что баланс сил качнулся в другую сторону. Они покидают тебя, бросают, а те, кто остается, и пальцем не пошевелят, когда придут люди с Востока и разделаются с тобой раз и навсегда…