Стивен Кинг - Исход (Том 2)

— Будь осторожен, папаша. Хорошо? В эти дни много всякого сброда на дорогах.

— Ты прав, — со странной улыбкой ответил Судья. — И я буду очень осторожен. Хорошего вам дня, джентльмены. И вам также, мистер Вейзак.

Это вызвало новый взрыв смеха, и они расстались.

Судья не поехал в Денвер. Добравшись до шоссе № 36, он пересек его и поехал вдоль дороги № 7. Утреннее солнце было ярким и нежным, на этой второстепенной дороге редко встречались дорожные пробки, мешающие проезду. В городке под названием Брайтон дела обстояли похуже в одном месте ему даже пришлось съехать с шоссе и объехать по школьному футбольному полю целое нагромождение машин. Судья ехал на восток, пока не добрался до шоссе № 25 штата Иллинойс. Правый поворот привел бы его в Денвер. Вместо этого он повернул налево — на север — и поехал вниз по склону. На середине спуска он перевел передачу в нейтральное положение и снова посмотрел налево, туда, где Скалистые горы безмятежно вонзались в голубое небо, а у их подножья раскинулся Боулдер.

Он сказал Ларри, что слишком стар для приключений, и Господь спас его, но это было ложью. Уже лет двадцать его сердце не билось в таком бешеном ритме, воздух не был так обворожительно сладок, а краски не казались столь яркими и насыщенными. Ему нужно ехать по шоссе № 25 до Чейенна, а затем повернуть на запад К чему бы там ни было, ждущему его позади этих гор. Его кожа, сморщенная и высушенная годами, покрылась мурашками от одной этой мысли. По шоссе № 80 на запад, мимо Солт-Лейк-Сити, затем через Неваду в Рино. После этого он снова повернет на север, но вряд ли это так уж важно. Потому что где-то между Солт-Лейк-Сити и Рино — может быть, даже раньше — его остановят и допросят, возможно, отправят куда-то еще для дальнейшего допроса. И в том или ином месте может быть выдвинуто предложение о сотрудничестве.

Невозможно было даже представить, что он лично сможет встретиться с темным человеком.

— Поехали, старина, — мягко произнес он.

Он включил зажигание «лендровера» и выехал на трассу. На север вели три дороги, все сравнительно пустынные. Как он и предполагал, из-за дорожных пробок и многочисленных автокатастроф в Денвере здесь поток движения был слабым. Зато на встречной полосе застыли вереницы машин — несчастные глупцы, направлявшиеся на юг, слепо верившие, что на юге все будет иначе, — но проехать все же было можно. По крайней мере, пока.

Судья Фаррис ехал, радуясь такому началу. Он плохо спал прошлой ночью. Сегодня же он будет спать под звездами, плотно укутав свое старое тело в два спальных мешка. Он думал, увидит ли еще Боулдер когда-нибудь, и пришел к выводу, что шансов у него практически нет. И все же радостное возбуждение от путешествия не покидало его. Это был один из самых лучших дней в его жизни.

После полудня Ник, Ральф и Стью отправились на велосипедах в северный Боулдер, к маленькому оштукатуренному домику, в котором жил Том Каллен. Жилище Тома стало уже притчей во языцех для «старожилов» Боулдера. Стэн Ноготни сказал, что выглядит это так, будто бы католики, баптисты и адвентисты седьмого дня объединились с демократами и республиканцами, чтобы создать религиозно-политический Диснейленд.

Лужайка перед домом представляла собой живописную выставку статуи. Там расположилось около дюжины Дев Марий, по всей видимости кормящих целую стаю стоящих рядом розовых пластиковых фламинго. Самый большой фламинго превосходил по размерам Тома. Здесь же был огромный колодец желаний с гигантским пластмассовым светящимся в темноте Иисусом, стоящим с распростертыми руками… очевидно, для благословения фламинго. А рядом с колодцем желаний пристроилась пластмассовая корова.

Передняя дверь с шумом распахнулась, и навстречу им вышел Том собственной персоной, голый по пояс. «Со стороны, — подумал Ник, — он может показаться фантастически матерым писателем или художником, с такими ярко-голубыми глазами и огромной рыжеватой бородой». Но с более близкого расстояния он производит впечатление не такого уж интеллектуала… возможно, он кажется не мастером, но ремесленником, представителем какой-то антикультуры, неким суррогатом, китчем на фоне оригинала. А когда он находится совсем близко, улыбается и тараторит без умолку, с абсолютной уверенностью начинаешь понимать, что в чердаке Тома Каллена не хватает множества балок.

Ник сознавал, что одна из причин его сочувственного отношения к Тому заключается в том, что и у него самого подозревали умственную отсталость — сначала потому, что из-за своего дефекта он очень поздно научился читать и писать, а затем потому, что просто принято считать глухонемых умственно отсталыми. Сколько было брани в его адрес! Ник вспомнил тот вечер, когда он решил выпить пару кружек пива в баре на окраине Шойо — вечер, когда Рей Бут и его приятели набросились на него. Хозяин бара, стоя у дальнего края стойки, склонился над ней, чтобы конфиденциально поговорить с одним из завсегдатаев. Одной рукой он прикрывал рот, поэтому Ник смог уловить только фрагменты этой беседы. Однако большего ему и не нужно было. «Глухонемой… возможно, недоумок… почти все эти парни дебилы…» Но среди всех грубых формулировок, обозначающих умственную неполноценность, была одна, которая действительно подходила Тому Каллену. Именно так Ник частенько с огромной симпатией обращался к бедолаге в тишине своего ума. Фраза была такой: « Этот парень играет неполной колодой». Именно в этом и заключалась трагедия Тома. Именно это с ним и происходило. Самое обидное в случае Тома было то, что не хватало лишь пары карт, да и те были всего-то двойка бубен и тройка треф. Но без этих карт все равно невозможно играть. Нельзя даже правильно разложить пасьянс, если эти карты случайно выпадут из колоды.

— Ник! — завопил Том. — Как я рад тебя видеть! Да! Том Каллен так рад! — Он обнял Ника обеими ручищами. Ник почувствовал, как на его больной глаз, прикрытый черной повязкой, которую он еще носил, особенно в солнечные дни, навернулись слезы. — И Ральфу тоже! И этому. Ты… дайте-ка вспомню…

— Я… — начал было Стью, но Ник жестом попросил его замолчать. Он занимался с Томом мнемоникой [15] Совокупность приемов, облегчающих запоминание путем образова­ния искусственных ассоциаций ( греч.). , и это, кажется, давало свои результаты. Если вы ассоциируете нечто известное вам с именем, которое хотите запомнить, то частенько это отлично срабатывает. Давным-давно именно так его самого учил Руди.

Ник достал блокнот из кармана, написал и передал зачитать Ральфу: «Какое блюдо из мяса, овощей и соуса готовят в кастрюле?»

Том застыл. Лицо его окаменело. Рот приоткрылся. Теперь перед ними стоял настоящий идиот.