Стивен Кинг - Исход (Том 2)

Ларри был ошеломлен подобной мыслью. Но, сказал он, такого не может произойти.

— Я думаю, у него есть электричество, — с наигранной небрежностью произнес Судья. — Это весьма заманчиво. И, очевидно, тот человек чувствует это.

— Скатертью дорога всякому дерьму, — мрачно буркнул Ларри, а Судья рассмеялся от всего сердца.

Затем, вздохнув, он сказал:

— Я отправляюсь завтра. Скорее всего, на «лендровере». На север к Вайомингу, а затем на запад. Слава Богу, что я еще могу вполне сносно ездить! Я пересеку Айдахо и направлюсь в Северную Калифорнию. На это понадобится недели две, дорога назад займет намного больше времени. Когда я буду возвращаться, здесь уже наверняка ляжет снег.

— Да. Мы обсудили и эту возможность.

— А я уже стар. Старикам свойственны сердечные приступы и глупость. Надеюсь, вы отправите и других вслед за мной?

— Ну…

— Нет, тебе не следует говорить об этом. Я снимаю свой вопрос.

— Послушайте, вы можете отказаться, — пробормотал Ларри. — Никто же не приставляет вам дуло к виску…

— Ты пытаешься уберечь себя от ответственности за меня? — резко спросил Судья.

— Возможно. Возможно, так оно и есть. Возможно, я считаю, что ваши шансы на возвращение один против десяти, а ваши шансы на возвращение назад с информацией, на основе которой мы сможем принимать решения, сводятся к одному против двадцати. Возможно, я пытаюсь поделикатнее сказать, что совершил ошибку. Вы слишком стары.

— Я слишком стар для приключений, — произнес Судья, пряча в карман ножницы. — Но, как я надеюсь, еще не слишком стар, чтобы сделать то, что считаю правильным. Где-то есть старуха, которая, возможно, умерла страшной смертью только потому, что считала это правильным. Она была охвачена религиозным экстазом, в этом я не сомневаюсь. Но люди, упорно стремящиеся исполнить свои правильные вещи, всегда кажутся сумасшедшими. Я пойду. Мне будет холодно. А почки у меня функционируют уже далеко не так, как в молодости. Мне будет одиноко. Мне будет недоставать моих бегоний. Но… — Он взглянул на Ларри, и глаза его сверкнули в темноте. — Я также буду умным.

— Я знаю, что будете, — сказал Ларри, чувствуя, как слезы наворачиваются ему на глаза.

— Как Люси? — спросил Судья, очевидно, закрывая обсуждение своего отъезда.

— Хорошо. У нас с ней все хорошо.

— Никаких проблем?

— Нет, — ответил Ларри и подумал о Надин. Нечто в ее безумном отчаянии, в котором он видел ее в тот последний раз, до сих пор тревожило его. «Ты мой последний шанс», — сказала она тогда. Странный разговор, как перед самоубийством. Да и какую помощь можно оказать ей здесь? Психиатр? Единственный доктор, который имеется в наличии, — это ветеринар, смех да и только.

— Хорошо, что ты с Люси, — сказал Судья, — но я подозреваю, что ты беспокоишься о той, другой, женщине.

— Да, так оно и есть. — Следующие слова произнести было неимоверно трудно, но, поделившись ими с другим человеком, Ларри почувствовал себя намного лучше. — Я думаю, она намекала на самоубийство. — Ларри ринулся дальше. — И это не только из-за меня, не думайте, что я считаю, будто любая девчонка может покончить с собой только потому, что ей не достался старый обольститель Ларри Андервуд. Но мальчик, о котором она заботилась, выбрался из своей скорлупы, и теперь, мне кажется, она чувствует себя одинокой, никому не нужной.

— Если ее депрессия перейдет в хроническую, циклически повторяющуюся, она действительно может покончить с собой, — с леденящим кровь безразличием заметил Судья.

Ларри пораженно взглянул на него.

— Но ты же не можешь раздвоиться, — продолжал Судья. — Разве это не так?

— Да.

— И твой выбор сделан? — Да.

— Окончательно?

— Окончательно.

— Пусть так и остается, — с явным удовольствием заключил Судья. — Ради Бога, Ларри, повзрослей. Взрасти в себе хоть каплю здорового эгоизма. Конечно, в больших дозах это безобразная вещь, но тебе просто необходимо добавить его к нескончаемым угрызениям совести, терзающим тебя! Душе известно, какую пользу коже приносит защита от солнца во время изнуряющей летней жары. Ты сможешь только направлять свою душу. Но время от времени какой-нибудь хитромудрый психолог будет ставить под сомнение твою способность делать даже это. Повзрослей! Твоя Люси очень хорошая женщина. Взвалить на себя ответственность не только за свою, но и за ее душу — значит желать слишком много, а просить слишком много — это самый верный способ накликать беду.

— Мне нравится разговаривать с вами, — сказал Ларри, и оба они замолчали, удивленные бесхитростностью прозвучавшей реплики.

— Возможно, потому, что я говорю именно то, что тебе хотелось бы услышать, — спокойно ответил Судья. А затем добавил: — Знаешь, существует множество способов совершить самоубийство.

Пройдет не так уж много времени, и Ларри представится случай воскресить в памяти эту фразу при весьма печальных обстоятельствах.

На следующее утро, в полдевятого, самосвал, на котором трудился Гарольд, отъезжал из гаража, направляясь в отведенный ему район. Гарольд, Вейзак и двое других ехали в кузове. Норман Келлогг и его помощник расположились в кабине. Они уже доехали до перекрестка Арапахо-стрит и Бродвея, когда к ним медленно приблизился новенький «лендровер».

Вейзак, помахав рукой, крикнул:

— Куда направляетесь, Судья?

Судья, выглядевший довольно комично в шерстяном свитере и теплой куртке, оглянулся.

— Хочу съездить в Денвер на денек, — вежливо ответил он.

— А эта таратайка довезет вас? — поинтересовался Вейзак.

— Надеюсь, если мне удастся благополучно проехать по главным магистралям.

— Ладно, если вам попадется на глаза какой-нибудь секс-шоп, прихватите что-нибудь для развлечений.

Эта сальность была встречена взрывом смеха — рассмеялся и сам Судья, — только Гарольд даже не улыбнулся. Он выглядел бледным и измученным, как будто плохо спал ночью. По правде говоря, он почти и не спал.

Надин была так хороша, как и обещала; он воплотил в жизнь некоторые свои мечты. Фантазии угнетенного духа, так сказать. Он уже с нетерпением ждал грядущей ночи, и сальный намек Вейзака насчет порнографии удостоился лишь призрачной улыбки человека, действительно экспериментирующего в этой области. Когда он уходил, Надин еще спала. Часа в два ночи, когда они насытились друг другом, Надин сказала, что хотела бы почитать его дневник. Возражать он не стал, просил только не судить его слишком строго. Ведь это было лучшее из всего написанного им, а решающим фактором стало его желание — нет, его потребность. Его потребность, чтобы кто-то еще прочитал и оценил его творение.

Теперь уже и Келлогг высунулся из кабины, обращаясь к Судье: