Олег Северный - 2012. Танго для Кали

— Да, верно. Если принцесса не отыщет веретено и не уколется, она не заснёт. Родовые проклятия работают по той же схеме, только они привязываются к классу. Первый объект объявляется классом, все последующие наследуют встроенную ему программу. Иногда здесь добавляется условие, например, по полу потомка, или ставится ограничение на число шагов — до седьмого колена. Бывают программы, привязанные к состоянию, которого нельзя избежать, например, возрасту.

— Их нельзя избежать?

— Можно. Им можно противопоставить другую программу, которая не позволит запуститься первой. Но она тоже будет привязана к некоторому условию. Если его выполнить — начнёт выполняться защитная программа и не даст заработать вредоносной.

— А зачем ты мне это рассказываешь? — Только сейчас она сообразила, что Седой ничего не делает просто так.

— Сейчас имеется возможность выполнить условие запуска защитной программы. Это зависит от тебя.

— Мы прокляты? — всполошилась она. — Что должно случиться?

— Не вы. Проклят город. Несколько не самых слабых людей в обстоятельствах приближающейся смерти или иных, вызывающих столь же сильные эмоции, пожелали Петербургу запустения. Это достаточно мощная программа, которая может вот-вот быть активирована. Петербург является очень хорошим приближением к Городу, не хотелось бы потерять такой аватар.

— Да, жалко! Он мне очень понравился.

— Существует защитная программа, мы не знаем, кто и когда её заложил, но она известна. Условие её запуска звучит так: «Через весь город должна трижды проскакать белая женщина». Три — обычное число усиления, мы находимся на уровне класса, поэтому можно обойтись без него. Если «белая женщина» проскачет через весь Город, защитная программа будет оттранслирована на Петербург.

— Белая женщина — это я? — Глаза Матрёши расширились от удивления.

— Сейчас ты можешь ею стать. Соблюдены все условия.

— Я согласна! — тут же заявила она. — Что нужно делать?

— Проехать по Городу. Он не столь велик, как проекция.

— Мы успеем? Антон не устанет ждать?

— Мать, ты забыла, кто мы? — Седой изобразил возмущение.

— Властелины Времени! — Она засмеялась. — Вот глупость сморозила!

— Тогда — на старт?

— Ага!

Улочка уже давно влилась в широкий проспект, они ехали теперь среди монументальной застройки пятидесятых годов и приближались к железной дороге. Появились редкие прохожие, Город понемногу обретал жилой вид.

— Выедем за полотно, развернёмся — и вперёд. — Седой тронул поводья. Его лошадь осторожно переступала через рельсы, Матрёшина следовала за ней.

Они развернулись возле небольшого домика, украшенного пилястрами и балкончиками.

— Куда ехать?

— На северо-восток, — махнул рукой Седой. — Туда. Не задумывайся, для тебя это будет прямо.

Матрёша тронула повод, лошадь послушно шагнула. Девушка слегка хлопнула пятками по лошадиным бокам, показывая, что можно немного быстрее. Пока что она довольно уверенно держалась в седле. Прохожие махали ей вслед, как будто знали, для чего она здесь.

Дома неожиданно сменились глухими заборами промзоны. Поверху вились спирали колючей проволоки, люди опять исчезли, кажется, даже воздух потемнел и утратил прозрачность. Над заборами возвышались будки охранников. С одной из них вдруг раздалась стрельба.

Первый выстрел Матрёша не осознала — что-то громко грохнуло, и от забора впереди неё полетели бетонные крошки. После второго она упала на шею лошади, вцепилась в гриву и отчаянно замолотила пятками по бокам. Они рванули в галоп. Вслед ударила автоматная очередь, но они уже поворачивали за угол, и Матрёна всё ещё каким-то чудом висела на лошадиной спине.

Она не разгибалась и не разжимала побелевшие пальцы, пока промзона не кончилась. Вокруг снова возвышались сплошные стены домов, но теперь это были дома восемнадцатого — девятнадцатого веков, эклектика, редкий классицизм, в одном месте попался особняк, выстроенный в стилизованном барокко, с фигурами, масками и завитушками.

— Ничего себе! — Лошадь сама сменила галоп на рысь, девушка сумела выпрямиться. — Ты не говорил, что в меня будут стрелять!

— Любое действие встречает противодействие, — рассудительно заметил Седой.

— Меня здесь могут убить?

— Нам бы не хотелось, чтобы это случилось.

— Но я же Кали!

— А ты помнила об этом, когда в нас стреляли?

— Нет. — Она потупилась. — Седой… — Она смущённо взглянула на своего спутника. — Нам обязательно ехать на лошади? Здесь не бывает машин? Я же свалюсь…

— Машины есть, но мало. Здесь чётко поставленное условие — проскакать. Только так можно отменить программу.

— А пистолеты в ней разве указаны?

— Ты можешь встретить лишь то, что для тебя существует. Если бы мы жили в десятом веке, в нас летели бы стрелы, если бы здесь был Чёрный, возможно, он встретил бы враждебное заклинание.

— Значит, Чёрному — заклинание, а мне пулю, да?!

— Видимо, реальность огнестрельного оружия для тебя выше, чем магических действий.

Матрёна обиженно фыркнула, но промолчала, возразить было нечего.

— Если бы в твоём мире обычными были драконы, — продолжил Седой, — возможно, тебе пришлось бы ехать на нём. Или харги.

— Уж лучше лошадь! — Она легонько погладила тёплую белую шею.

Улицы заполнялись народом, появились встречные всадники, проехал даже автомобиль — древняя марка отечественного автопрома, то ли ЗИС, то ли сама «чайка». Матрёна приободрилась, рассуждая, что в людном месте стрельбу затевать не станут. Впереди показалась полоска реки, они повернули к мосту. На въезде на мост была выстроена баррикада.

Похоже, баррикаду устраивали на скорую руку, она получилась не слишком высокой, сложенной из сваленных в кучу ящиков, пары каменных плит, каких-то шпал и досок, в которых блестели вырванные вместе с ними гвозди. За сооружением пряталось несколько тёмных фигур.

— Нам туда, — невозмутимо произнёс Седой.

Словно в ответ на его слова из-за баррикады стрельнули. Матрёна вздрогнула и побледнела, потом гордо выпрямилась в седле.

— Я Кали!

Она сжала зубы и направила лошадь к середине преграды. Понятливое животное разогналось, и само совершило прыжок. Девушка судорожно сжимала ногами бока лошади, а руками луку седла. Она увидела, как ушла вниз мостовая, потом промелькнул верх постройки, врассыпную бросилось несколько человек. Потом они приземлились, Матрёша едва не вылетела из седла от толчка, но перехватилась поудобнее и снова застучала пятками. Седой не отставал, он ещё успел обернуться и несколько раз пальнуть назад. Беспорядочная ружейная трескотня позади им уже не вредила, они стремительно спускались с моста.

— Нам ещё далеко? — Девушку немного потряхивало, скорее от нервного напряжения, чем от настоящего страха.