Олег Северный - 2012. Танго для Кали

Лицо Матрёны постепенно бледнело. Её глаза вспыхнули и застыли, лишь метались отражённые в них язычки пламени. По её щеке медленно сползала слеза. Антон отложил свиток, взялся за нож и сделал недлинный разрез на своём левом предплечье. Показалась кровь. Он обмакнул в неё гусиное перо, подождал, пока канал наполнится, и размашисто расписался подтекстом. Следующим движением он отхватил прядь своих волос и тут же отправил её в огонь. Раздался шипящий треск, метнулся сноп искр и исчез в пропасти дымохода. Девушка отпрянула от камина, её начала сотрясать пока ещё едва заметная дрожь.

Чёрный огляделся, словно что-то искал, но не нашёл и снова взялся за нож. От своей майки он отрезал узкую полоску ткани. Потом снова свернул в трубочку лист с текстом, обвязал этой импровизированной лентой, немного посмотрел на него в полном молчании и бросил в огонь. Теперь Матрёна дрожала сильнее. Антон жестом указал на висящее у неё на груди сердце. Девушка замерла, как будто окаменела сама. Не задумываясь, Антон сорвал с пояса свой раскладной нож и в одно движение срезал часть чехла с ремешком. Он поймал выпавшее ему на ладонь сердце, и оно замерцало матовым чёрным светом. Медлить было нельзя. Уверенным движением он протянул руку в огонь и положил артефакт точно в центр раскалённого блюдца. И тут же отдёрнул руку, спасаясь от обжигающего жара.

Теперь они оба смотрели на чёрный комочек, лежащий на чугунном кружке. Прошла минута, затем другая, ничего не менялось. Сердце действительно казалось каменным, а несделанным из особого, но всё-таки пластика. Антон ожидал, что оно просто расплавится и растечётся бесформенной лужей, как воск, но ничего подобного не произошло. Вместо этого сердце, наконец, треснуло с сухим резким щелчком, и из него вырвался изумрудный язычок пламени. Теперь уже и у Антона глаза полезли на лоб, хотя он не позволил себе испугаться, зато Матрёну колотила крупная дрожь. Зелёное пламя вырывалось из артефакта и исчезало в тёмной арке дымохода, пластик постепенно выгорал изнутри, пока от него не остались только чёрные плоские угольки.

Теперь Антон взялся за кубки. Он, недолго думая, срубил ножом горлышко бутылки вина и наполнил их «Молоком матери». Из своего кубка он плеснул немного в огонь, другой передал дрожащей девушке. Они оба сделали по глотку. Вино оказалось редкостной гадостью, всё же ему не пошло на пользу замерзание и оттаивание в недрах сундука, но это не имело значения.

Стоп. Ритуал завершён. Чёрный поблагодарил и отпустил стихии. Ничего особенного он не чувствовал, разве что некоторую внутреннюю свободу, как будто исчезли некие не слишком осознаваемые им до того преграды. Его больше ничто не сдерживало. Матрёна постепенно успокаивалась и согревалась, перестала дрожать. Конечно, это не была дрожь от холода, в зале сейчас было очень жарко, но и она прошла от тепла. Обоим захотелось есть, они приговорили навязанные Матрёниной матерью мандаринки. После чего обоих же неудержимо потянуло в сон. Конечно, их разморило и от тепла, и от еды, и от капельки алкоголя, но Антон знал — всё это признаки правильно отработанного ритуала. Чёрный опустился на шкуры у камина, голова коснулась подушки, и последнее, что он смутно ещё ощутил, — это что рядом пристраивается засыпающая Матрёна. Дальше был провал в черноту с полным отсутствием сновидений.

Антон проснулся от странного шипящего звука. Несколько десятков секунд он лежал, вслушиваясь в темноту, едва подсвеченную красноватым заревом от остывающих в камине углей, пока не понял, что это где-то сильным потоком льётся вода. Звук шёл со стороны кухни. Он вскочил и кинулся туда. Включил свет, рванул дверь и замер на пороге: вода хлестала изо всех щелей. Тоже самое, судя по звукам, творилось и в ванной. Прибежала перепуганная Матрёна, не успела затормозить и врезалась в Чёрного, вытолкнув его с порога. Антон оступился, шагнул в ледяную воду и тихо охнул. Терять было уже нечего, как был, босиком, он пошёл разбираться — откуда свалилась напасть. Всё оказалось ужасно просто — они вчера так хорошо обогрели дом, что пробки льда в водопроводе и трубах отопления растаяли. Этому помогла и оттепель на улице. Теперь вода била изо всех разорванных труб одновременно, на глазах заливая дом. Действительно, ужасно: чем всё это можно было заделать, Антон не мог и предположить. Он метнулся из кухни в ванную, пытаясь найти, где расположен кран, перекрывающий весь дом сразу. Нет, там его нет. Снова вернулся в кухню, обежал весь периметр, заглянул во все заслонённые кухонной мебелью уголки. Где же он может быть? Этого он не знал — хозяйством, и водоснабжением в том числе, всегда занимался отец. Матрёна носилась следом за Чёрным, тоже по щиколотку в воде, пытаясь чем-нибудь помочь, и только путалась под ногами. Они оба были уже мокрые и стучали зубами. Антон подумал, что это будет последний кирпич для его и так пошатнувшегося здоровья.

Вода поднялась уже почти до колен, угрожая залить также зал и пол спальни. Ах да! Только сейчас Антон вспомнил, что вроде бы отец говорил, что кран находится в подполе. Он побрёл в коридор, отыскивать ведущий туда люк. В коридоре тоже стояла вода, хотя оттуда она просто обязана была уходить в подвал — люк никогда не делали герметичным. Нехорошая мысль закралась в голову Чёрного и подтвердилась полностью, когда он вытянул люк из воды: подвал был залит по самую крышечку. Это же сколько времени должен был длиться потоп?! Но что толку гадать, когда вода всё ещё хлещет, и её становится больше и больше. Антон набрал воздуха, скинул майку на руки Матрёне и ухнул в ледяную купель. В первое мгновение зашлось сердце, но не остановилось, выдержало, продолжило старательное тук-тук.

Под потолком скребли по штукатурке пустые деревянные ящики, трёхлитровые банки, раскачанные появлением пловца, потянулись кругом и принялись, одна за одной, выныривать из люка на простор коридора и уже здесь покачиваться на волнах. Кончился запас воздуха, Антон рванул к светлому квадрату люка, высунул голову, вдохнул и нырнул обратно. Теперь он стал пробираться вдоль стенки, отыскивая выходящую из дома трубу. Руки начала сводить судорога, в ногах, как ни странно, как-то сохраняли тепло мокрые и тяжёлые джинсы. Наконец он нашёл кран, но ему не хватило сил его повернуть. Пришлось снова возвращаться за порцией воздуха. Когда он ушёл под воду в третий раз, его усилия увенчались успехом: то ли накрывающая его паника удесятерила силы, то ли теперь он, наконец, повернул рычаг в нужную сторону. Антон, как мокрый чёртик из табакерки, выскочил из подвала и, поднимая фонтаны брызг, рысью понёсся в спальню к стоявшему там шкафу с одеждой.