Олег Северный - 2012. Танго для Кали

Матрёша отложила конспекты, которыми теперь была завалена вся кровать. Антон присел рядом. Она крутила пантакль в руках и ничего не говорила.

— А это не печать Кали? — предположил Антон, чтобы подстегнуть мысли. — Которая будет в Храме, а?

— Нам не про печать, нам про штамп говорили, — отозвалась Матрёна.

— Седой сказал, что мы найдём кое-что.

— Может быть! Мы нашли, а толку?

— Попробуй тогда про матрицу повспоминать.

— А может, по интуиции? Кажется, она сыграла свою основную роль… здесь всё серьёзней… поможет то, что сильнее…

— Что серьёзней?

— Не знаю. Но оно у нас уже есть!

— Хорошо. Всё же что такое матрица?

— У меня сознание изменяется… Спрашивай!

— Матрица, откуда и что это такое?

— Богов всегда сопровождают артефакты.

— Что это за артефакт?

— Но не всегда они играют основную роль. Артефакты — издержки твоей силы.

— Яков Брюс: эти интересные штучки — продолжи!

— Маленький эгрегор тебя сопровождает… Есть то, что тебе поможет достигнуть главного — космоса.

— Атрефакт — его назначение?

— Верь Иоланте. Назначение — кусок твоей силы. Точнее, не ей, просто верь. — Девушка выделила голосом эти слова. — Она правильно сказала.

— Кусок моей силы — как им воспользоваться?

— Верь. Действуй. Ломай. Он сам откроется, когда будет нужно.

Чёрный понял, что здесь он больше ничего не добьётся.

— Кому достанется третье кольцо? — Может, здесь повезёт?

— Кому решим. — Вдруг Матрёша встрепенулась, бросила взгляд на часы и радостно бросилась его обнимать и тянуть за уши. — Ура! Десять минут назад родился! Поздравляю!

Ошарашенный Антон только сейчас вспомнил, что сегодня был день его рождения. Обычно он не праздновал это событие, не любил. Друзья знали об этом и не навязывали поздравлений, а вот Матрёна не знала.

— Спасибо, Матрёшечка! Ты мне только уши не оторви! — Антон засмеялся и схватил её за руки, спасая целостность своих ушей. — Но мы не будем отвлекаться, ладно? Я лучше ещё с пантаклем пойду повожусь.

— Ну-у, — скуксилась девушка. — Так нечестно.

— Не горюй. — Он легонько поцеловал кончик её носа. — Я, правда, не люблю день рождения. Так уж сложилось.

— Исторически? — съехидничала она.

— Исторически! — Антон встал, воздел палец к небу и удалился в библиотеку.

Он стоял на станции метро, ожидая поезда. Вокруг кипела обычная московская суета — люди сновали взад-вперёд, толпились возле края платформы, кто-то отрешённо кивал головой в такт музыке в карманном плеере, кто-то целовался, кто-то продолжал спор. В темноте тоннеля показался свет, и вот ярко-красный состав вырвался на простор и затормозил, готовясь принять новую порцию пассажиров. «„Красная стрела“, — удивился Антон. — Не знал, что в Петербург теперь ходит метро. Как удобно». Он вошёл в вагон и встал возле дверей.

«Станция „Лубянка“», — объявила диктор, поезд остановился. Пассажиры уже толпились возле дверей. Внезапно громыхнул взрыв, по вагонам прошло сотрясение, полетели стёкла. С платформы донеслись отчаянные крики людей, запахло порохом. Антон оказался на платформе. Он увидел развороченный вагон впереди, лежащие тела, уже образовавшиеся лужицы крови. Люди метались по платформе, бежали к выходам и эскалаторам перехода. Антон тоже побежал, но не на выход, он нырнул в тоннель и понёсся вперёд в полной темноте. Он должен был успеть в Петербург.

Он бежал и бежал, мимо пролетали составы, тоннель всё не кончался, но вот один из поездов обогнал его и остановился. Чёрный достал свой заветный ключ, открыл заднюю дверь и проник в вагон. Пассажиры не обратили на него никакого внимания. Поезд постоял, тронулся, снова притормозил. «Станция „Парк культуры“», — донеслось из репродукторов. Антон вышел на платформу и тут снова услышал взрыв. Всё повторилось — трупы людей, паника, кровь и ужас. Теперь он рванул к выходу, вылетел на поверхность и попал в совершенно пустой вестибюль. Станция казалась покинутой давно и надолго, лишь тётушка-контролёр дремала в своей будке. Антон подбежал к ней. Женщина, не открывая глаз, оскалилась механической улыбкой робота: «Вот чего ты добился. Не стоит злить тех, кто сильнее вас». Антон бросился к будке, застучал ладонями по стеклу и вдруг обнаружил себя сидящим на кровати в собственной спальне. Он часто дышал, на лбу и ладонях выступил холодный пот, быстро и громко стучало сердце.

Мирно спящая рядом Матрёша заворочалась и приоткрыла глаза.

— Седой сказал, что «не стоит злить тех, кто пока сильнее вас. Вы задели тех, кого они продвигают. Они знают, что вас это не затронет. Это было предупреждение. Сохраняйте нейтралитет».

— Что?! — вскинулся Чёрный. Но девушка уже снова спала и ничего не ответила. Антон встал, вышел на кухню и поставил чайник, чтобы как-то унять колотившую его дрожь. Кошмар был на удивление реалистичным. Он подумал, что так, должно быть, и выглядят пророческие сны. Он выпил две кружки горячего чая, немного успокоился, уверил себя, что кошмарный сон — это всего только сон, но так и не смог заснуть до утра.

Поутру Матрёна уехала испытывать удачу на экзамене, а Антон взялся за разбор бумаг отца — это всё равно нужно было когда-нибудь сделать. Он не хотел заниматься этим при девушке — не был уверен в устойчивости своей психики. Теперь, когда он полностью освободил эмоции, он мог не удержать их в узде и не хотел бы испугать её нервным срывом. Лучше было заняться этим в одиночестве.

Он просмотрел документы, лежавшие в ящике тумбочки, что стояла возле кровати. Там были бумаги на дом, квитанции и счета за электроэнергию, планы участка — все необходимые для отношения с властями бумаги. Отец содержал их в порядке, даже за свет платил до последнего, пока мог ходить. Потом дошёл до нижнего отделения, занятого под завязку аккуратно перевязанными крест-накрест пачками тетрадей, папок и отдельных листков. Он разрезал одну из верёвочек, открыл первую попавшуюся тетрадь и замер, узнав почерк матери. Он понял, что он нашёл — её архив, который отец бережно сохранял, но так никогда и не попробовал разобрать.

В первой стопке были её дневники. Каждая запись имела дату, можно было бы легко рассортировать их по последовательности событий. Антон отложил тетради — мысль о том, чтобы прочесть личные дневники матери, доставляла ему психологический дискомфорт. Несмотря на её смерть, он чувствовал себя заглядывающим в замочную скважину чужой жизни.

Первая же тетрадка из второй стопки принесла неожиданное открытие — Антон увидел там те же символы, над расшифровкой которых он ломал голову в эти дни: гексаграммы, пентаграммы, треугольники. Он отложил тетрадь, решив, что вернётся к ней позже. В следующей папке были дипломы. Антон начал читать, кем и за что они выдавались, и у него глаза полезли на лоб.