Ян Валентин - Звезда Cтриндберга

Дон, похоже, собирался что-то сказать, но вместо этого наклонился к сестре и неуклюже облапил.

Хекс вдруг застеснялась, высвободилась из объятий брата и улыбнулась совсем по-детски:

– У тебя все мои пароли, так что держим связь. И смотрите, чтобы не засветиться на какой-нибудь таможне. Я задекларировала двадцать одну тонну плюс две тонны груза. Вы у меня проходите как утиль.

– Ты заслужила свое имя, Сара. Настоящая ведьма. Хекс напряглась и словно сжалась в комок, но потом пожала плечами:

– Можно только удивляться, но вся эта мерехлюндия пока работает. Контроль почти отсутствует, публика все передоверила компьютерам и загорает на пляже. А Шенген – просто находка… да, чуть не забыла.

Она вручила Дону поездной ключ и остановилась в нерешительности. Потом погладила его по щеке.

– Ich vintsh dir glik, Danele, – сказала она нежно. – Желаю счастья.

Она повернулась к Эве:

– И вам тоже. А теперь делайте ночь.

Хекс в последний раз ласково провела рукой по щеке брата и пошла к выходу. Отодвинула дверь и обернулась, словно что-то вспомнила.

– Ай, я совсем с вами голову потеряла. Не забудьте купить одежду, когда приедете. Видок у вас – на море и обратно, – сказала она и исчезла в темном мазонитовом коридоре. Через минуту камуфляжная плита задвинулась, а чуть позже они услышали лязг вагонной двери.

Эва опустилась на койку и сбросила туфли на ковер.

– Сара? – спросила она.

– Что?

Дон снял свои летчицкие очки, сел рядом и прислонился к стенке.

– Ты назвал ее Сарой? Твою сестру?

– Да… нет. Я просто очень устал. Она не любит это имя, это старая история.

– Но ее зовут Сара?

– Да… или, вернее, Хана Сара Тительман. Если бы я назвал ее полным именем, она выкинула бы нас из вагона. У нее проблемы с еврейской наследственностью.

– Но не у тебя?

Дон отвернулся.

– Семью не выбирают, – тихо сказал Эва.

Он не ответил – сидел и молча массировал веки.

– А почему Хекс?

– Это аватар. Компьютерная кличка. Не знаю, как она со всем этим управляется, но получается, как видишь, неплохо.

– Ты раньше когда-нибудь путешествовал на поезде?

– Я не большой любитель путешествовать…

Наступило молчание. Дон подумал, что мог бы и рассказать о Хане Саре Тительман.

Если бы не было так поздно и если бы он не был так измотан, он поведал бы Эве о весенней ночи 1994 года… Она переросла его… и спасла. Она пригрела его… не он ее, а она пригрела его, старшего брата, взяла под крыло и заботилась о нем, как о ребенке. Какое ему дело до того, как она себя называет? Именно Хекс подставила ему плечо, когда он готов был сломаться.

– Смотри-ка, здесь даже грелки есть, – засмеялась Эва.

Она выкатила из-под кушетки ящик, где и в самом деле лежали грелки для постели.

И в ту же секунду вагон тряхнуло. Удар эхом отозвался в стенах, в потолке, и даже морозное стекло начало вибрировать.

– Дрезина, – сказал Дон.

Снаружи доносились металлический лязг и голоса людей. Дону показалось, что они почему-то бегают вокруг вагона. Выкрик, свисток и еще один рывок, на этот раз послабее. И все затихло.

– Тебе надо поспать, – сказала Эва.

Она подняла ноги на кушетку и отодвинулась к самой стенке, так что ему хватило места улечься спиной к ней. Лезть наверх сил у него не было.

Еще один рывок – на этот раз вагон тронулся с места и опять остановился. Прошло несколько минут, прежде чем маневровая дрезина потащила их к месту назначения. Эва прислушалась, как все быстрее постукивают на стыках колеса. Уже почти в полусне она задала последний вопрос:

– Перед уходом она сказала что-то на идиш. А диспетчера, который направил поезд метро по запасному пути, назвала shmok.

– Надежда умирает последней, – ответил Дон невпопад. Она поняла, что он уже не в состоянии отвечать, но удержаться не могла:

– А почему Серебряная Стрела?

Дон повернулся к ней и погасил оранжевый ночник. Потом выкатил из-под койки ящик на колесиках, нашел одеяло и укрыл им обоих. Повернулся на спину. Сон как рукой сняло. Он таращился в темноту, пытаясь уловить ритм в стуке колес.

– Дон?

Их вагон остановился на каком-то запасном пути, и мимо с воем пронесся невидимый состав.

– Дон, – повторила Эва.

– Старая басня, – промямлил он.

– Какая старая басня? – не унималась Эва.

И тогда он шепотом поведал о поезде мертвых, который носится по всем веткам стокгольмского метро. Мертвецы смотрят в окна на живых… и серебристые вагоны открываются на станциях как ни в чем не бывало…

Он говорил все более неохотно.

– Но если кто-то решится войти в этот поезд… Серебряная Стрела, подземный Летучий Голландец… если кто и решится войти в этот поезд, то выйти он может только на одной станции – Чимлинге, станции мертвых.

Дон замолчал, прислушался к дыханию Эвы и понял, что она спит. В четверть седьмого их вагон прибыл в Вестбергу, где его прицепили к поезду, идущему на юг. И только тогда он немного расслабился.

Постепенно исчезли все звуки пробуждающегося большого города – сигналы автомобилей, полицейские сирены… в купе царила темнота. И наступившая тишина нарушалась лишь ритмичным перестукиванием колес на стыках рельсов.

Эва во сне взяла его руку и положила себе на плечо. Он придвинулся поближе, ощущая приятное тепло ее тела.

– Шмок – значит недотепа, – сообщил он и провалился в сон.

В свое время носились с величественным планом – оставить город, как есть, в руинах. Как напоминание об ужасах войны. Но практически этот художественно-политический проект оказался неосуществимым: люди, жившие в Ип-ре до войны, во что бы то ни стало хотели туда вернуться. И как их ни уговаривали – посмотрите, мол, сами, возвращаться некуда, сплошные развалины, – они не унимались.

В 1918 году власти сдались. Начали строить временные жилища, выбирая место среди груд хлама, когда-то бывшего городом. На центральной площади Гроте Маркт осталась только обгоревшая колоннада, напоминающая, что когда-то здесь стоял кафедральный собор, да еще разрушенная часовня в Лакенхалле, Суконных рядах. Словно кто-то гигантским рубанком сострогал город Ипр с плоского бельгийского ландшафта.

Конечно, причиной всех выпавших на город несчастий было его стратегическое положение. Наверное, закладывая Ипр, никто не думал, что город в плодородных долинах Западной Фландрии, всего в нескольких десятках километров от смотрящего на Англию берега Северного моря, станет приманкой для множества европейских завоевателей. На востоке – Германия, на юго-западе – Франция. Пожалуй, не было армии, которая не доставила себе удовольствие пройти маршем по территории, где не было ни единой естественной преграды для успешного похода.