Ян Валентин - Звезда Cтриндберга

– А те, кто здесь живет, предпочитают называть его Синт Маартен, – сухо сказала Эва. – Но осмотр достопримечательностей – не такая уж удачная мысль. Готовься к худшему: скорее всего, бельгийская полиция уже получила наши фотографии.

Она заметила, что Дон смотрит на нее с недоверием, и пожала плечами:

– Один из сотрудников в «Афцелиусе» сказал, что главное полицейское управление еще вчера объявило международный розыск. Я связалась с ним, пока ты спал.

Она замолчала. Дон задумчиво поболтал ложечкой в чашке с кофе:

– Вот оно что… А что еще сказал сотрудник из «Афцелиуса»?

– Задавал вопросы. Интересовался, где мы. Думаю, полиция провела инструктаж.

– И что ты ему ответила?

– Как что? Сказала, что мы покинули страну в приватизированном товарном вагоне, что спрятались в маленьком городе на северо-западе континента…

Она отодвинула тарелку.

– Ты же прекрасно понимаешь, что я ничего не сказала. Повесила трубку. Если хочешь, я могу связаться с бывшими коллегами из Стокгольма, может быть, они захотят нам помочь, но… – Она вздохнула. – Я не уверена, Дон.

Они довольно долго сидели, не произнося ни слова. Наконец Дон нарушил молчание:

– Мне кажется, это и в самом деле Сен Мартен, вон там, посмотри.

Он показал на готический шпиль в нескольких кварталах от Лакенхалле. Эва посмотрела на рисунок, потом на собор, потом опять на рисунок и кивнула:

– Но как я уже сказала…

– А до войны собор выглядел по-другому, – перебил ее Дон.

Он достал из пакета свой грязный вельветовый пиджак. Нащупал за подкладкой открытку, выудил ее через порванный карман и протянул Эве.

– А это?..

– Нашел в спальне Эрика Халла.

Она пристально на него посмотрела, хотела что-то сказать, но вместо этого кивнула и взяла открытку.

– Les suprêmes adieux, – прочитала Эва. – Последнее прости.

Отложила открытку и задумалась.

– Почему ты мне не рассказал, что произошло у Халла в доме?

– Ну, забыл. Это я его укокошил. Мой фирменный прием – бутылкой по виску.

Она смотрела на Дона без улыбки.

– Значит, la cathédrale Saint Martin d'Ypres.

Дон показал на подпись в верхнем левом углу.

– Фотография собора сделана за несколько лет до войны… – Эва словно размышляла вслух. – Ни марки, ни адреса, только короткий стих… Это он написал.

– Эрик Халл?

– Нет, не Эрик Халл… не Эрик Халл, а… человек из шахты. Я уверена.

– Ну что ж, примем как версию.

– Но почему ты не показал открытку Эберляйну? Дон задумался. И в самом деле – почему?

Эва не стала настаивать. Она допила вино, взяла письмо и громко прочитала – раздельно, слово за словом, – письмо, скрепленное когда-то вместо печати оттиском красных губ.

La bouche de ma bien aimée Camille Malraux

Le 22 avril

l'homme vindicatif

l'immensité de son désir

les suprêmes adieux

1913

– La buche de mon bien-aimée Camille Malraux?.. Рот моей любимой Камиллы Мальро… или скорее губы… – Она потрогала поблекшую помаду.

– Cherchez la femme, – сказал Дон.

– И за этим мы приехали в Ипр?

– Куда-то надо было ехать…

Эва повторила про себя имя женщины, потом продолжила:

– L'homme vindicatif… мстительный человек… мститель… l'immentsité de son désir… неутоленная страсть, и все… и les suprêmes adieux. Написано двадцать второго апреля…

– …тринадцатого года. Еще до начала мировой войны.

Эва откинулась на стуле и криво усмехнулась:

– И стоило так стараться, чтобы утаить эту открытку от Эберляйна и немцев? Помадный поцелуй и стишок, посвященный любимой девушке сто лет назад?

Дон пожал плечами, взял со стола открытку, сунул в сумку и помахал официанту.

– Что ты задумал? – спросила Эва, поднимаясь из-за стола. – Будешь пытаться найти Камиллу Мальро? Почему ты решил, что она живет в Ипре?

– Предложи другое место. С чего-то же надо начинать.

Он вынул из кармана сложенную вдвое пачку денег, отсчитал несколько евро и положил на стол.

– Может быть, найдется кто-то, кто ее знал. Она, конечно, давным-давно умерла, но, может быть, найдутся какие-то бумаги…

Он замолчал, почувствовав, насколько неубедительно звучат его слова.

– А может, у нее хорошая наследственность? – неожиданно улыбнулась Эва, надевая плащ. – Может, старушка еще жива?

В переполненном туристском центре в Лакенхалле затюканная дама с приклеенной улыбкой поначалу никак не могла сообразить, о чем ее спрашивают. Но в конце концов, скорее всего потому, что очередь начала проявлять недовольство, она предложила обратиться в городской архив Ипра. У них, сказала дама обнадеживающе, есть регистр всех смертей, бракосочетаний и переездов, причем не только по Ипру, но и по всему Вестхуку, провинции в Западной Фландрии.

Далее она, не переставая улыбаться, добавила – все, кто хочет найти родственников, обращаются именно в городской архив. И она точно не знает, но слышала, что иногда обнаруживаются такие вещи, как копии завещаний, юридические документы и даже – подумайте только! – личные письма. Тем более что Камилла Мальро – имя довольно необычное для фламандской части Бельгии.

Произнеся этот монолог, дама устало прикрыла глаза и нажала ярко-красную кнопку. На табло над ее головой замигал номер следующего посетителя.

Дон уговорил Эву взять такси. Они выехали за средневековую городскую стену. За каменным мостом начался словно бы другой город – современный, безликий. Должно быть, денег, отпущенных на реставрацию, сюда не хватило.

Городской архив делил помещение с библиотекой в похожем на обувную коробку стеклянно-стальном доме на Веверестраат. Уже в вестибюле их встретил плакат на семи языках, извещающий, что не менее 130 километров полок в этом архиве уставлены ценнейшими документами.

Они сразу направились к маленькой стойке с надписью «Генеалогические архивы» – не идти же вдоль полок километр за километром! Даже если просматривать километр документов в день, подсчитал Дон, до конца они доберутся к весне.

За стойкой сидела и зевала молодая девица. На вид ей было не больше двадцати. По-видимому, практикантка, а еще вероятнее, попала сюда по ошибке. Худые белые руки, темно-фиолетовая помада и черная майка с кроваво-красной козлиной мордой и надписью «Церковь Сатаны».

Она сунула в рот жвачку и еще раз зевнула – на этот раз совершенно демонстративно: хотела показать пожилому господину, по несчастью угодившему к ней на прием, насколько ей скучно с ним заниматься. Наконец тот поднялся и ушел, по всем признакам так и не получив ответа на интересующие его генеалогические вопросы. Девица, не обращая внимания на подошедших Дона и Эву, вытащила потрепанный лиловый покет и углубилась в чтение.

Дон растерянно посмотрел на адвоката, подошел к стойке и прокашлялся.

– Ееn moment, – буркнула она по-фламандски, не поднимая глаз от книги.