Стивен Кинг - Полная тьма, ни одной звезды

Я кисло улыбнулся, только это не я улыбался; Заговорщик был главным с тех пор, как шериф Джонс остановился у колоды.

— Она оставила двадцатку. Очень щедро для нее. Но Харлан Коттери никогда и не просил больше двадцатки за использование его комбайна, так что все в порядке. А когда дело дойдет до сборщиков, полагаю, что в банке Штоппенхаузера дадут мне краткосрочную ссуду. Если конечно он не должен оказывать содействие компании «Фаррингтон». В любом случае, мой лучший работник прямо здесь.

Я попытался растрепать волосы Генри. Он смущенно уклонился.

— Ну, теперь у меня есть куча новостей, чтобы рассказать мистеру Лестеру, верно? Ему не понравиться ни одна из них, но если он столь же умен, как сам думает, то полагаю, что он узнает достаточно, чтобы ожидать ее в своем офисе, и довольно скоро. У людей есть привычка появляться, когда у них заканчивается наличка, так ведь?

— Сталкивался с этим, — сказал я. — Если мы закончили, шериф, мы с сыном лучше вернемся к работе. Этот бесполезный колодец стоило закопать три года назад. Моя старая корова…

— Элфис. — Генри говорил как во сне. — Ее звали Элфис.

— Элфис, — согласился я. — Она вышла из коровника и решила прогуляться по крышке, и та рухнула. Не повезло даже умереть самостоятельно. Мне пришлось пристрелить ее. Пойдемте к дальнему концу коровника, я покажу вам свою расплату за лень с ее проклятыми торчащими ногами. Мы собираемся похоронить ее прямо там, где она лежит, и с этого момента я собираюсь называть его старый колодец Уилфреда Глупца.

— Ну, я бы глянул, отчего нет? Это нечто, чтобы увидеть. Но мне еще спорить со старым злым судьей. В другой раз. — Кряхтя, он забрался в машину. — Спасибо за лимонад, и за то, что были столь любезны. Вы, могли быть намного менее любезны, учитывая, кто послал меня сюда.

— Все в порядке, — сказал я. — Все мы выполняем свою работу.

— И несем наши кресты. — Его острые глаза снова взяли на прицел Генри. — Сынок, мистер Лестер сказал мне, что ты что-то скрывал. Он был уверен в этом. И ты ведь скрывал?

— Да, сэр, — сказал Генри своим бесцветным и от этого таким страшным голосом. Будто все его эмоции улетели, как те вещи в ящике Пандоры, когда она открыла его. Но не было никакой Элфис для нас с Генри; наша Элфис умерла в колодце.

— Если он спросит меня, то я скажу ему, что он был неправ, — сказал шериф Джонс. — Адвокат компании не должен знать, что мать мальчика прикладывала к нему руку, пока была пьяна. — Покопавшись под своим сидением, он достал длинный S-образный инструмент, который я хорошо знал, и протянул его Генри. — Ты спасешь спину и плечо старику, сынок?

— Да, сэр, с радостью. — Генри взял заводную рукоятку и пошел к капоту «Максвелл».

— Следи за запястьем! — крикнул Джонс. — Она дергается как бык! Затем он повернулся ко мне. Любознательный блеск исчез из его глаз. Как и зеленый цвет. Они выглядели унылыми, серыми и жесткими, как озерная вода в облачный день. Это было лицо человека, который мог идти по железной дороге на волоске от своей жизни и не терять ни минуты на сон, идя по ней.

— Мистер Джеймс, — сказал он. — Я должен спросить вас кое-что. Как мужчина мужчину.

— Ладно, — сказал я. Попытавшись приготовиться к тому, что я был уверен, последует дальше: Есть ли другая корова в том колодце? Та, которую зовут Арлетт? Но я был неправ.

— Я могу пустить ее имя и описание по телеграфным проводам, если хотите. Она не уйдет дальше Омахи, не так ли? Только не со ста восьмидесятою долларами. И женщина, которая потратила большую часть своей жизни, занимаясь хозяйством, понятия не имеет о том, как скрыться. Ей не понравится в маленьких отелях на Ист-Сайде, где они дешевле всего. Я мог бы привести ее обратно. Даже за волосы, если хотите.

— Это щедрое предложение, но…

Унылые серые глаза изучали меня.

— Обдумайте это прежде, чем ответите. Порой с женщинами нужно общаться руками, если понимаете о чем я, и после этого они приходят в себя. Хорошая взбучка делает более покладистыми некоторых баб. Обдумайте это.

— Обдумаю.

Двигатель «Максвелл» ожил. Я протянул руку — ту, которой перерезал ее горло — но шериф Джонс не заметил. Он был занят, поддержанием искры в машине и регулированием дросселя.

Спустя две минуты он был не более чем уменьшающемся облаком пыли на фермерской дороге.

— Он даже не захотел взглянуть, — удивился Генри.

— Нет.

И это оказалось очень кстати.

Мы закапывали усердно и быстро, когда увидели, что он приехал, и сейчас не торчало ничего кроме одной из голеней Элфис. Копыто было приблизительно в метре от края колодца. Мухи облаком кружили над ним. Шериф удивился бы, и это нормально, но еще больше он удивился бы, когда грязь перед тем выступающим копытом начала пульсировать вверх и вниз.

Генри бросил свою лопату и схватил мою руку. День был жарок, но его рука была ледяной.

— Это она! — прошептал он. На его лице, казалось, не было ничего кроме глаз. — Она пытается выбраться!

— Хватит быть чертовым дурнем, — сказал я, но не мог отвести взгляд от того круга поднимающейся грязи. Это выглядело так, словно колодец был живым, и мы видели биение его скрытого сердца.

Затем грязь и галька, расступились в стороны, и появилась крыса. Глаза, черные как бусинки нефти, заморгали на солнце. Она была столь же велика как взрослая кошка. В ее усах был клочок запачканной кровью коричневой мешковины.

— Вот черт! — заорал Генри.

Что-то просвистело в дюймах мимо моего уха, а затем край лопаты Генри расколол голову крысы пополам, пока она была ослеплена.

— Она послала ее, — сказал Генри. Он усмехался. — Крысы теперь ее.

— Ничего подобного. Ты просто расстроен.

Он бросил лопату и пошел к куче камней, которой мы хотели завершить работу, как только колодец будет полностью засыпан. Там он сел и с интересом уставился на меня.

— Ты уверен? Ты точно уверен, что она не преследует нас? Люди говорят, что тот, кто убит, вернется, чтобы преследовать кого бы…

— Люди говорят многие вещи. Молния никогда не ударяет дважды в одно место, разбитое зеркало приносит неудачу семь лет, крик козодоя жалобного в полночь означает, что кто-то в семье умрет. — Я казался рациональным, но продолжал смотреть на мертвую крысу. И тот клочок запачканной кровью мешковины. От ее сетки для волос. Она все еще носила ее там, в темноте, только теперь в нем было отверстие с ее торчащими волосами. Это выглядит как последний крик моды среди мертвых женщин этим летом, подумал я.

— Когда я был ребенком, я действительно верил, что, если наступлю на трещину, я сломаю позвоночник своей матери, — сказал задумчиво Генри. — Вон, видишь?

Он отряхнул сзади штаны от пыли, и встал около меня.

— Я все же достал ее, я достал эту тварь, верно?