Ким Харрисон - Демон отверженный

Сетчатая дверь скрипнула — теперь, зная прошлое Кизли, я не сомневалась, что петли не смазываются намеренно. Ощущая резкий запах красного дерева, я шла на звук затихающих шагов Кери по коридору с низким потолком, мимо прихожей, кухни, дальше вглубь дома и чуть вниз, в гостиную, пристроенную к дому позже.

Старый дом глушил внешние звуки, и я остановилась посреди этой гостиной — Кери сюда пошла, это точно. Я отмечала изменения, внесенные ею после переезда: астры, расставленные в стеклянных банках, живые растения, купленные на распродаже и выхоженные заботливыми руками — возле окон с кружевными занавесками, ленточки на зеркалах, напоминающие странствующим духам, что проходить в зеркало не надо. Пожелтевшие салфетки, купленные на дворовых распродажах, украшали мягкие подлокотники дивана, выцветшие подушки и полотняные драпировки маскировали старую мебель. Создавалось общее впечатление чистоты, уюта и покоя.

— Кери? — позвала я наконец, понятия не имея, куда она девалась.

— Я здесь, — ответил ее голос из-за двери, удерживаемой в открытом состоянии кадкой с фиговым деревом.

Я вздрогнула. Кери хочет разговаривать в саду — в своей крепости. Отлично.

Собравшись, я вышла и увидела, что она сидит в саду за плетеным столом. Джи ухаживала за садом недавно, но в руках горящей энтузиазмом пикси и самой Кери этот вытоптанный пятачок меньше чем за год превратился в уголок рая.

Дуб, толще, чем я могу охватить, господствовал в центре дворика, на нижних ветвях развевающиеся драпировки образовывали тенистый навес. Земля под ним была голая, но гладкая и ровная, как линолеум. На изгороди разрослись лианы, скрывая двор от глаз соседей, а траву вне тени дерева оставили не стриженной. Где-то слышалось журчание воды, распевал крапивник, будто не осень стоит, а весна. И сверчки заливались.

— Здесь хорошо, — сказала я совершенно искренне, подходя к ней. На столе стоял чайник и две чашечки, будто она меня ожидала. Я бы решила, что Трент ее предупредил, но у Кизли нет телефона.

— Спасибо, — ответила она скромно. — Джи взяла себе мужа, и он работает за двоих, чтобы произвести на нее впечатление.

Я оторвалась от созерцания сада и вернулась к Кери и ее тревоге.

— Дженкс сейчас с ними? — спросила я, тоже не против бы познакомиться с новым членом семьи.

Напряженное лицо чуть разгладилось в улыбке:

— Да. Ты их слышишь?

Я покачала головой и села в удобное плетеное кресло.

Так, как бы мне получше перейти к нужной теме? «Я слышала, что не только Джи беременна…»

Кери осторожным движением потянулась к чайнику:

— Я понимаю, что это не светский визит, но не хочешь ли чаю?

— Нет, спасибо, — ответила я, и отвлеклась на миг, когда Кери произнесла неразборчиво латинское слово, и чайник закипел. Янтарный настой потек в ее чашку, и стук фарфора казался громким среди стрекота сверчков.

— Кери, — начала я тихо, — почему ты не сказала мне?

Живые зеленые глаза посмотрели на меня.

— Я думала, ты рассердишься, — сказала она в отчаянии и тревоге. — Рэйчел, у меня нет другого способа от него избавиться.

Я разинула рот:

— Ты хочешь от него избавиться?

Кери вытаращила глаза, уставилась на меня удивленно.

— О чем мы говорим? — спросила она настороженно.

— О твоем ребенке!

У нее отвисла челюсть. Потом она покраснела, как пион.

— Откуда ты…

У меня частил пульс. Ощущение было, будто все это не взаправду.

— Я сегодня говорила с Трентом. — Она продолжала сидеть, глядя на меня, сплетя бледные пальцы вокруг чашки, и я добавила: — Квен меня просил пойти в безвременье и достать образец эльфийской ДНК, которая старше проклятия. Мне захотелось знать, с чего такая спешка, — и он вроде как проговорился.

Охваченная паническим страхом, она молнией наклонилась ко мне и схватила за руку. Я была потрясена.

— Нет! — воскликнула она тихо, глядя большими глазами и часто дыша. — Рэйчел, нет! Тебе нельзя в безвременье! Обещай мне, что не пойдешь туда. Никогда.

Она держала меня так, что было больно. Я попыталась высвободить руку.

— Кери, я не дура.

— Обещай мне! — потребовала она громко. — Прямо сейчас. Ты не пойдешь в безвременье. Ни для меня. Ни для Трента. Ни для моего ребенка. Никогда!

Я вывернула руку из ее пальцев. Такая крайняя реакция застала меня врасплох. В безвременье я уже бывала и возвращаться туда не имела ни малейшего желания.

— Кери, я ему сказала «нет». Я не могу. Кто-то сейчас вызывает Ала из заточения, и я не рискну оказаться после заката солнца вне освященной земли — тем более в безвременье.

Побледневшая Кери совладала со своими эмоциями, но смутилась. Она глянула на мое покрасневшее запястье, и я спрятала его под стол. А мне стало стыдно за твердое решение не появляться в безвременье, пусть даже оно было разумным. Я хотела бы помочь Кери и чувствовала себя трусом.

— Прости, — сказала я и потянулась к чайнику — налить себе чашку, за которой можно спрятать лицо. — Чувствую себя трусливым дерьмом.

— Напрасно, — ответила она кратко, и мы посмотрели друг другу в глаза. — Это не твоя война.

— Была моей, — возразила я, вспомнив широко принятую теорию, что колдуны оставили безвременье демонам за три тысячи лет до того, как сдались эльфы. До этого периода не существует истории колдунов кроме той, что запомнили для нас эльфы, и эльфийской истории тоже очень мало.

Кери предупредила мое движение, налила мне чаю и осторожно передала мне чашку с блюдцем — с грацией, отработанной тысячелетием практики. Я приняла чашку и отпила. Не кофе, но все равно я ощутила кофеиновый подъем, устроилась в плетеном кресле поудобнее и положила ногу на ногу. Время у меня было, а Кери, нервничающая и беспокойная, явно была не в том состоянии, в котором ее можно было бы оставить.

— Кери, — сказала я с восхищением. — Ты просто чудо. Если б я узнала о незапланированной беременности, я бы с ума сошла. Не могу поверить, что Трент так с тобой поступил.

Кери застыла над чашкой, потом осторожно отпила.

— Он не виноват.

Я покачала головой:

— Не пытайся взять вину на себя. Я знаю, что ты взрослая женщина и сама за себя решаешь, но Трент — хитрый интриган. Он, если бы захотел, мог бы троллиху из-под моста выманить.

У нее чуть порозовели щеки:

— Я хотела сказать, это не Трента ребенок.

Я вытаращилась на нее. Если не Трента…

— Это Квен, — сказала она, не отводя глаз от трепещущих на ветру полос ткани.

— Н-но… — пролепетала я… Квен, о господи, Квен? И вдруг его неловкое молчание и напряженные взгляды приобрели совсем иной смысл.

— Трент же ни слова не сказал! И Квен тоже. Стояли, молчали, давая мне верить…

— Не их это дело — что-либо говорить, — чопорно ответила Кери, потом поставила отчетливо стукнувшую чашку.