Даринда Джонс - Первая могила справа

Рейес бережно дотронулся до моей нижней губы; лицо его было сосредоточенно, как у ребенка, который впервые в жизни увидел светлячков и не может понять, почему они светятся точно по волшебству.

Когда он коснулся моих нижних зубов, я чуть прикусила его палец и обхватила губами, впитывая земной и необычный вкус кожи. Рейес громко вздохнул, прижался лбом к моему лбу, закрыл глаза и, казалось, пытался справиться с собой, а я втягивала его палец все глубже в рот. То ли чтобы подхватить меня, то ли чтобы не упасть самому, он оперся рукой о дверь и с рычанием прижал меня к ней; другая рука неожиданно обвила мое горло и не отпускала, словно Рейес пытался и никак не мог справиться с собой.

Это были самые чувственные мгновения в моей жизни. На каждое прикосновение Рейеса мое тело отвечало дрожью возбуждения. Меня томило желание — такое сильное, что тянуло в животе. Исступленная, раскаленная добела страсть охватила все мое существо, точно вихрь, и зноем расплылась по телу. Я хотела, чтобы он навсегда стал моим; в голове пульсировала, не давая покоя, мысль: что будет, если он умрет? Станет ли он по-прежнему спать со мной? Придет ли ко мне после смерти или перенесется через меня в мир иной, оставив меня влачить земное существование? Я до дрожи боялась, что, если его тело умрет, я его потеряю. Я хотела, чтобы он очнулся, был моим — и телом, и душой. Вот такая я эгоистка.

— Рейес, — жалобно выдохнула я, когда его губы коснулись особо чувствительного местечка у меня за ухом, — пожалуйста, очнись.

Он отстранился, нахмурился, словно не понимая, о чем я, а потом наклонился ко мне, прижался губами к моим губам, и я потеряла ощущение реальности. Поцелуй сначала был нежен: его язык скользил по моему языку, дразня и пробуя на вкус. Но возбуждение нарастало, как лесной пожар; прикосновения становились настойчивее, жестче, он впивался в мои губы, исследовал и захватывал их с неистовой первобытной силой. Поцелуй поглотил последние крупицы сомнений, которые я так тщательно прятала. Рейес был на вкус как дождь, закат и огонь.

Он шагнул ближе, придвинулся ко мне, и меж моих ног, казалось, зажглась искра. Мои руки нырнули вниз, стремясь коснуться напрягшегося члена, прижатого к моему животу; но Рейес вдруг замер.

Так стремительно, что у меня закружилась голова, он прервал поцелуй и повернулся. В мгновение ока на нем оказался плащ — точно туман, окутавший нас обоих, — и я услышала звон ожившего металла: Рейес вынимал меч. Из его груди вырвалось зловещее рычание, глухое, низкое, и я моргнула, приходя в себя. Меня охватила такая слабость, что я с трудом держалась на ногах. Неужели в комнате, кроме нас, был кто-то еще? Или что-то?

Я не видела, что скрывалось за широкими плечами Рейеса, но чувствовала, как от напряжения твердеет каждый мускул его тела. Что бы ни приближалось к нам, оно было реальным и очень опасным.

Наконец Рейес снова повернулся ко мне, свободной рукой обнял за талию и притянул к себе, пытаясь встретиться со мной взглядом; в его темно-карих глазах блеснула мольба.

— Если я очнусь, — прерывающимся от боли шепотом сказал он, — они меня найдут.

— Что? Кто? — спросила я, и тревога сжала мне сердце.

— Если они найдут меня, — продолжал Рейес, не отрывая взгляда от моего лица, — то найдут и тебя.

С этими словами он исчез.

Несколько мгновений спустя я рухнула на пол.

Неужели я проспала последние двадцать семь лет? Получается, есть сущности и объекты, которых я никогда не видела? Такие опасные и свирепые, что одолеть их могут только сверхъестественные силы?

Я сидела с дядей Бобом в конференц-зале, не в силах сосредоточиться после прошлой ночи. Были здесь и Гаррет, и окружной прокурор, и детектив, возглавляющий следственную группу по делу Прайса, а также адвокаты и чем-то очень обеспокоенный Ангел. Мы обсуждали окончательные планы на вечер. Трудно строить планы, когда не все присутствующие в курсе, что происходит, но дядя Боб это уладит. Я была в этом уверена.

Гаррет и Ангел сидели на удивление тихо. Почему молчал Гаррет, я еще могла понять. Он вообще был против нашего плана. Но Ангелу выпала шикарная возможность пофлиртовать с сексуальной адвокатессой-призраком в мини-юбке, а он словно ее не замечал. Если честно, он едва взглянул на Элизабет. Я понять не могла, что его гложет. А вдруг дело в Рейесе? Может, он догадался о моих почти преступных фантазиях?

Когда детектив и окружной прокурор ушли, дядя Боб повернулся ко мне:

— Ладно, так каков же наш настоящий план?

С небес на землю. Слабая улыбка скользнула по моему лицу.

— Я заявлюсь к Прайсу со скандальной видеозаписью и сфабрикованными уликами и заставлю во всем признаться.

— У тебя получится?

— Получится.

— Ни фига себе, — восхитился он, — да ты действительно укротительница.

Гаррет поерзал в кресле, но ничего не сказал.

— Что, если нам не удастся его найти? — спросил Барбер про отца Федерико, которого они с коллегами разыскивали. — Вдруг следственная группа знает не обо всех зданиях, которые принадлежат Прайсу? Может, его держат где-то еще?

— Или вообще убили, — поддакнул Сассмэн.

— Такую вероятность никогда нельзя исключить, — возразила я, — но Прайс все-таки католик. И я надеюсь, что он не решится убить священника.

— Значит, мы с Барбером обыскиваем его владения, — проговорила Элизабет, — а Сассмэн и Ангел будут помогать вам?

— Таков план.

— Каков план? — поинтересовался дядя Боб. Я вкратце пересказала ему наши соображения, и он дал добро. Что было хорошо, потому что запасных вариантов мы не подготовили.

— Ангел, — окликнула я, когда все выходили, — ты сам мне все расскажешь или придется применить пытки, которым я научилась на прошлогоднем Марди Гра?

Он улыбнулся и демонстративно подпрыгнул — специально для меня.

— Все в порядке, босс. Мне это раз плюнуть: сделаю с закрытыми глазами.

— Потому что ты видишь сквозь веки.

— Точно. — Он пожал плечами.

Я проверила телефон. Куки прислала мне сообщение.

— Мне показалось, что ты чем-то огорчен, — заметила я, набирая номер голосовой почты. — Как будто кто-то украл твой любимый пистолет.

— Мне не грустно. — Он пошел по коридору к выходу, но потом обернулся: — По крайней мере, когда смотрю на тебя.

Это прозвучало очень мило. Он явно что-то задумал, вот только я не могла догадаться что.

— Ты представляешь, я узнала ее имя! — радостно пропела в телефон Куки. — Позвонила однокласснику Рейеса, этому Амадору Санчесу, и припугнула, что если он не признается, сдам его за нарушение режима условно-досрочного освобождения. Тогда он сообщил мне ее имя и адрес. Она… — Автоответчик пискнул, и началось другое сообщение. — Извини. Чертовы телефоны. Она еще в Альбукерке. Ее зовут Ким Миллар, и она по-прежнему здесь.