Стивен Кинг - Бессонница

— Да, — ответил Ральф, тоже вставая. — Полагаю, да. А как же вы сами? Вы начеку?

— Еще бы, Папочка. Как же иначе.

Он кивнул, но остался не вполне удовлетворенным. В ее голосе слышались покровительственные нотки, которые ему не нравились, словно сам вопрос показался ей глупым. Но он не был глупым, и если она этого не понимает, она и ее друзья могут в конце концов оказаться в беде. В большой беде.

— Надеюсь, что так, — вздохнул он. — Очень надеюсь. Можно я помогу тебе отнести Нат вниз по лестнице, Элен?

— Лучше не надо — вы разбудите ее. — Она окинула его серьезным взглядом. — Вы будете носить этот баллончик, Ральф? Ради меня? Даже подумать страшно, что вы пострадаете только лишь потому, что пытались мне помочь, а ему под шляпу залетела какая-то сумасшедшая пчелка.

— Я серьезно подумаю об этом. Так тебя устраивает?

— Наверное, у меня нет другого выбора. — Она внимательно осмотрела его лицо. — Вы выглядите намного лучше, чем когда я видела вас в последний раз, — вы опять хорошо спите, правда?

Он ухмыльнулся:

— Ну, сказать по правде, еще остались проблемы, но мне, должно быть, получше, потому что люди то и дело твердят мне об этом.

Она встала на цыпочки и поцеловала его в уголок рта.

— Мы будем общаться, ладно? Я хочу сказать, мы не потеряем друг друга?

— Я постараюсь, только и ты старайся, родная.

Она улыбнулась:

— Можете рассчитывать на это, Ральф, — вы самый милый мужчина-Центурион из всех, кого я знаю.

Они все так громко рассмеялись этому, что Натали проснулась и уставилась на них с сонным удивлением.

Проводив женщин (Я ЗА ВЫБОР, И Я ГОЛОСУЮ — гласила наклейка на заднем бампере «аккорда» Гретхен Тиллбери), Ральф снова медленно поднялся на второй этаж. Усталость невидимыми гирями висела у него на ногах. Зайдя в кухню, он прежде всего снова взглянул на вазу с цветами, пытаясь разглядеть тот странный зеленый туман, поднимавшийся от стебельков. Ничего. Потом он взял в руки баллончик и снова рассмотрел картинку на его боку. Женщина-подвергающаяся-угрозе героически сопротивляется плохому-мужчине — в довершающих образ маске и шляпе с отвислыми полями. Никаких полутонов: давай врежь ему и иди дальше.

Ральфу пришло в голову, что безумие Эда заразительно. По всему Дерри разгуливали женщины — и среди них Гретхен Тиллбери и его родная Элен — с такими маленькими аэрозольными баллончиками в своих сумочках, и на всех этих баллончиках на самом деле было написано: «Я боюсь. Плохие мужчины в масках и шляпах с отвислыми полями разгуливают по Дерри, и я боюсь».

Ральф не хотел становиться частью этого. Встав на цыпочки, он положил баллончик «Телохранитель» на кухонный шкафчик над раковиной, а потом переоделся в свой старый кожаный пиджак. Сейчас он сходит к зоне отдыха возле аэропорта и посмотрит, не с кем ли там сыграть партию в шахматы. А если не с кем, то, быть может, удастся сыграть несколько конов в крибидж [34] Карточная игра. .

Он задержался у двери в кухню, пристально взглянув на цветы, и постарался сделать так, чтобы струящийся зеленый туман появился снова. Ничего не произошло.

Но он был. Ты видел его; Натали тоже видела.

Но видела ли она? Видела ли на самом деле? Детишки всегда тянутся ко всему, их все восхищает, так откуда же ему знать наверняка?

— Я просто знаю, — сказал он своей пустой квартире. Верно. Зеленый туман, поднимавшийся от стебельков цветов, был, все ауры были и… — И они по-прежнему есть, — сказал он, не зная, испытывать ли ему облегчение или ужас от той уверенности, которую он услышал в своем голосе.

Почему бы тебе пока что не постараться избежать и того, и другого, родной?

Этот совет, высказанный голосом Кэролайн, совсем не плох.

Ральф запер квартиру и отправился в Дерри старых алкашей поискать партнера для партии в шахматы.

Когда 2 октября Ральф подошел, возвращаясь по Харрис-авеню, к своему дому, держа в руке несколько вестернов Элмера Келтона, он увидел, что кто-то сидит с книжкой на ступеньках его крыльца. Однако гость не читал; с сонным любопытством он следил, как теплый ветерок, дувший с самого утра, собирает желтые и золотые листья с дубов и трех уцелевших вязов на противоположной стороне улицы.

Ральф подошел ближе, разглядывая человека на крыльце. Вокруг его черепа развевались редкие белые волосы; основная масса его тела сосредоточилась в животе, бедрах и ягодицах. Широкий корпус, тощая шея, узкая грудь и кривые ноги в старых зеленых фланелевых штанах придавали ему вид человека, носившего под одеждой надутый пузырь. Даже с расстояния в сто пятьдесят ярдов не возникало никаких сомнений относительно того, что гостем Ральфа был Дорранс Марстеллар.

Вздохнув, Ральф подошел к дому. Дорранс, казалось, загипнотизированный яркими падающими листьями, не оборачивался, пока тень Ральфа не упала на него. Тогда он повернулся, выгнул шею и улыбнулся своей сладкой, странновато-трогательной улыбкой.

Фэй Чапин, Дон Визи и некоторые другие старики, околачивающиеся на пикниковой площадке возле шоссе 3 (они оттянутся к бильярдной на Джексон-стрит, как только солнце бабьего лета потускнеет и на улице похолодает), видели в этой улыбке лишь еще одно подтверждение тому, что старик Дор, несмотря на свои вечные книжки стихов, был абсолютно безмозглым. Дон Визи, которого никто не считал мистером Умником, взял в привычку называть Дорранса Главным Старым Ослом, а Фэй однажды сказал Ральфу, что его, Фэя, нисколько не удивляет то, что старина Дор дожил до своих сильно-за-девяносто. «Те, у кого нет мебели на верхотуре, всегда живут дольше, — объяснял он Ральфу летом. — Им не о чем беспокоиться. Потому у них не подскакивает давление, у них не лопаются сосуды и не летят клапаны».

Однако Ральф не был в этом уверен. Сладковатая улыбка Дорранса не внушала ему мысли о том, что у старика не хватает мозгов; она придавала Дору вид некоего много знающего призрака… Нечто вроде провинциального Мерлина. Тем не менее сегодня он вполне мог бы обойтись без визита Дора; этой ночью он поставил новый рекорд, проснувшись в 1.58, и теперь на него навалилась жуткая усталость. Ему хотелось только одного: сесть в своей комнате, выпить кофе и попытаться почитать один из вестернов, которые он купил в городе. Может, попозже он предпримет еще одну попытку задремать.

— Привет, — сказал Дорранс. Книжка, которую он держал в руках, была в бумажной обложке. «Кладбищенские ночи» какого-то Стивена Добинса.

— Привет, Дор, — ответил он. — Хорошая книга?

Дорранс взглянул на книжку так, словно забыл, что держит ее в руках, потом улыбнулся и кивнул:

— Да, очень хорошая. Он пишет стихи, похожие на рассказы. Я не всегда люблю такое, но иногда они мне нравятся.