Валерия Чернованова - Враги поневоле

— Есть ли в Олшире маги?

— Вряд ли, — рассеянно ответила Кьяра, медленно переваривая рассказанные мною придворные сплетни. Мечтательный взгляд девушки устремился вверх, будто хотел вырваться на волю из плена замка. Кажется, она все еще витала где-то далеко в королевских покоях. Как же должно быть тоскливо молоденькой девушке в этой глуши. Надеюсь, я не сойду с ума от скуки! Какое-то время мы молчали, поглощенные каждая своими мыслями. Я изучала замок, тщетно пытаясь не запутаться во всех этих залах и коридорах, незаметно сменяющих друг друга. Горнвилль был огромен и едва ли уступал своими размерами Айлин-илиону. Помню, на то, чтобы разобраться в сложном архитектурном строении и научиться в нем ориентироваться, у меня ушел не один месяц. Сколько же времени придется потратить, чтобы освоить лабиринты Горнвилля?

— А это главная библиотека замка. Место, где я так люблю проводить вечера, когда наведываюсь в гости к Алессу. «Должно быть, они помолвлены», — подумала я, услышав, с какой теплотой девушка отозвалась о графском отпрыске.

— У лорда Моркеса есть еще дети? Кьяра вошла в библиотеку и зажгла свечи, благодаря которым зал моментально преобразился, стал празднично ярким и в то же время по-домашнему уютным.

— Да. Шанталь и Айлиль. Алесс и Шанталь — дети от первого брака. К сожалению, леди Кара, первая супруга Моркеса, скончалась. Сейчас сердце графа целиком и безраздельно принадлежит прекрасной Илэйн. Они так любят друг друга! — прикрыв глаза, мечтательно произнесла де Касс. — Мне бы очень хотелось испытать такую же любовь, как у Моркеса и Илэйн. Слушая в пол-уха откровения новой знакомой, я прошлась по библиотеке и задержалась у портретной галереи д'Оранов. В самом центре красовался портрет Моркеса. Облаченный в роскошный камзол и темно-синий плащ, перекинутый через левое плечо, с горделивой осанкой, граф выглядел настоящим франтом.

— Эта картина написана совсем недавно, Моркес очень гордится ею, — хихикнула Кьяра. — Раньше здесь висел портрет лорда Гортейна, но потом его сын решил, что пора потеснить старика и самому, как наследнику древнего рода, занять подобающее место в истории семьи.

— А это кто? — кивнула я на рисунок, изображавший женщину с огненно-рыжими волосами. На какое-то мгновение мне даже захотелось зажмуриться, настолько ослепительной была ее красота.

— Леди Айрис, жена графа Гортейна. Если мне не изменяет память, она скончалась вскоре после смерти той служанки, о которой судачат в округе. Айрис страшно ревновала Гортейна к Ларане и всячески ее изводила. — От Кьяры не укрылось восхищение, с которым я взирала на портрет покойной графини, и она добавила: — Уроженка Виллании, Айрис была настоящей красавицей. Впрочем, как и все южанки.

— Но несмотря на это, граф Гортейн предпочел ей простую служанку.

— Говорят, д'Оран был еще тот повеса. Не пропускал ни одну юбку. Правда, Айрис в делах амурных ему ничуть не уступала. Любовников меняла, как перчатки… Но что это я все о прошлом да о прошлом! — неожиданно прервала свой рассказ девушка. — Пойдем, покажу твою комнату. Я, наверное, утомила тебя своей болтовней, а ты ведь только с дороги. Обилие новых впечатлений на какое-то мгновение заставило меня забыть об усталости, но стоило услышать заветную фразу «моя комната», как силы стремительно начали меня покидать. Еле передвигая ноги, я последовала за Кьярой.

Проснулась, когда лучи заходящего солнца золотили верхушки серых башен. Плеснув в лицо холодной водой из тазика, так кстати оказавшегося на столике у окна, оглядела комнату. Та представляла собой вполне уютное, хотя и без всяких излишеств помещение: кровать, пара сундуков, письменный стол, шкаф и старенькое кресло, темнеющее у камина, — вот и все убранство моей новой обители. Ни картин, ни букетов цветов в фарфоровых вазах, что могли придать спальне очарование, здесь не было. Как впрочем, и узорчатых ковриков, шелковых занавесочек, цветных подушечек. Да это и понятно. Граф Моркес ожидал юношу и не думал, что того будут волновать такие мелочи, как цветы и подушки. Что ж, придется самой заняться обустройством своего нового гнездышка. Я присела на кровати и тяжело вздохнула. Короткий отдых помог вернуть силы, но не в состоянии был стереть из памяти события последних дней. Мне снова снилась мама, ее лицо; милая, до боли знакомая улыбка; звонкий радостный смех и нежные руки, заботливо поправляющие сползшее одеяло. Мама напевала мою любимую колыбельную и украдкой посматривала на украшавший ее запястье браслет. Я встрепенулась, стараясь удержать какую-то неясную мысль, на мгновенье промелькнувшую в сознании и тут же безвозвратно потерянную. Чтобы избавиться от грустных размышлений, занялась своим скромным багажом. В один из сундуков на самое дно положила мешочек с дорогими мне безделушками и намеренно накрыла его сверху вещами. Не хватало еще, чтобы повадившийся в замок воришка присвоил и мои драгоценности, память о маме. Наконец все вещи были аккуратно разложены по местам, и я с чувством исполненного долга решила пройтись по замку. И первое, куда должна буду заглянуть, подсказал мой голодный желудок, это кухня. Небрежно коснувшись волос щеткой, еще раз сполоснула лицо, надеясь, что это поможет скрыть следы слез. Уже собираясь покинуть комнату, вдруг подумала, что вечером в замке может быть прохладно и снова склонилась над сундуком в поисках шали. Среди вещей что-то призывно сверкнуло. Браслет. Должно быть, он выпал из мешочка, когда я прятала драгоценности. Решила примерить. Стоило изящной вещице коснуться кожи, как браслет заиграл всеми цветами радуги, казалось, он все еще хранил тепло маминой руки. Хотела положить украшение к своим сокровищам, но потом передумала. Теперь он станет моим талисманом. Браслет будет охранять меня, напоминать о маме.

Оказавшись в коридоре, спросила пробегающую мимо девушку, где находится кухня и, получив исчерпывающий ответ, поспешила вниз. В просторном помещении упитанная дама средних лет распекала прислугу. Низкий голос женщины рассекал воздух и, поднимаясь к потолку, исчезал в лабиринтах замка, устремлялся на улицу через крохотные окошки и распахнутую настежь дверь, что вела во двор. Я негромко кашлянула, стараясь привлечь внимание, но никто даже не обернулся. Девушка, на которую обрушился шквал недовольства, стояла, смиренно опустив голову, и выслушивала ворчание кухарки:

— Хейли, я сколько раз тебе говорила, не смей трогать ничего без моего ведома! Что же ты натворила! Испортила главное блюдо! И что теперь прикажешь подавать господам на ужин?! Девушка сгорбилась, всем своим видом давая понять, как она раскаивается в содеянном.

— Я лишь…

— Молчать! — прикрикнула на нее кухарка, и мне показалось, еще чуть-чуть и служанка расплачется. По крайней мере, я бы на ее месте поступила именно так, настолько грозно звучал голос поварихи.