Дарья Радиенко - Ведая, чьи они в мире…

Расеюния чарует очи, никуда не деться от нее. Живы еще чада ее, ведая, чьи они в мире.

Сегодня выпал первый снег. Чистый белый покров устлал землю, скрывая все неприглядное, схоронив под собою мертвую листву и мерзлую грязь — как будто их не было вовсе…

Я больше люблю пасмурные, серые зимние дни. Но сегодня утром, когда я вышла из дому, и эта солнечная морозная погода вдруг показалась мне восхитительной. Терпкий, как вино, воздух был словно пронизан тонкими сверкающими иглами, почти невидимые огоньки то ослепительно вспыхивали, то гасли в ровном сиянии дня, и все вокруг было необычайно четким и прозрачным. А ледяная кора под стенами домов, в густой тени, отливала глубоким синим блеском… Как же все-таки хороша может быть жизнь! И ты любил этот земной мир, правда?… А я впервые подумала о том, что этот мир стоит любить, когда узнала, что в нем жил ты…

И с тех пор меня часто охватывает пронзительно острое ощущение красоты, разлитой вокруг. Но перед лицом этой красоты я так же остро, до боли, осознаю собственную низость. Ведь я знаю, что недостойна любоваться прекрасным. Стоит взглянуть на закат, на светящиеся облака, на землю, освещенную утренним солнцем, и память в тот же миг возвращает мне мысли обо всем плохом, что было со мной и в чем виновата я сама: «Разве ты — такая, как ты есть — вправе смотреть на это?»…

Я знаю — в мире много хорошего, просто не для меня: ведь я сама не сумела это разглядеть вовремя. Я сама надругалась над своей жизнью. Пусть другие проживут лучше — так, чтобы иметь право смотреть на солнце, не отводя глаз. И радоваться его свету, а не стыдиться того, что он освещает их внутреннюю гниль. Ведь мы приходим в мир для того, чтобы стать достойными его величия, чтобы дорасти до того образа, который заложен в нас изначально. Мне это не удалось…

Я верю — жизнь все же прекрасна, несмотря на то, что ее улыбка порой оборачивается звериным оскалом. Не помню, кто это сказал: «Красота и ярость мира»?… Они правдивы, эти слова, но их правда — уже не для меня. Я ничего не жду от жизни, но и не боюсь ничего. А значит, судьба не властна надо мной. Она не в силах облагодетельствовать меня, потому что никакие ее подарки не принесли бы мне настоящего счастья. Но и ее немилость меня не пугает: ведь какие бы несчастья ни произошли со мной теперь, они не будут хуже того, что может ждать меня в конце пути. Вот только не знаю, что будет страшнее — не встретить тебя или увидеть, как ты отвернешься от меня при встрече…

Может, после того, что будет завтра, я смогу надеяться на свидание с тобой и на твое прощение? Или не простится мне, если я — такая, как есть — сделаю то, на что и прежде не имела права?…

Кольцо из серебра, железного теперь не найдешь… Но я думаю, это неважно.

Мои роче тои… рому давойу…

Не чесне бы жищь моа, в том и вины.

В явь свейта и в таини нощи, камо влече надеджна, съ волей иду…

Я не боюсь ходить одна, все самое худшее со мной уже было. Когда хочется проклясть свою красу, потому что ничем не смыть этот липкий налет, остающийся после чужих взглядов и рук. Он исчезает бесследно лишь в глазах того, кто впервые взглянет на тебя по-иному…

Здесь было как в лесу — кругом высокие деревья, запорошенные снегом, и глубокая тишина. С пасмурного неба медленно падали снежинки. Следов на снегу почти не видно: сюда давно никто не приходит. И мои опасения, что кто-то может помешать, развеялись…

Все глубже сумрак, все длиннее тени.

Ровно горит свеча, и мерцает вода в стеклянном сосуде. Так повелось издревле — «В доме своем я встречаю тебя водой и огнем»…

Я не огонь зажигаю, а душу и сердце свои зажигаю по тебе навсегда.

Я уколола острой иглой безымянный палец левой руки — откуда идет вена к сердцу. Боли не почувствовала, только увидела, как на снег падают капли.

Как кровь живет в моем теле,

так всегда будешь ты жить в моей душе.

Отныне и вечно ты будешь единственным светом,

озаряющим мои пути,

и никто и ничто не затмит тебя в моих глазах,

пока дыхание мое не прервется, взор мой не угаснет

и сердце мое не охладеет.

В присутствии хранителей четырех стихий,

перед лицом великих богов

биением сердца и обещанием уст вручаю себя тебе.

Стемнело. Догорает огонь, сквозь стекло мерцает вода. И на дне серебрится кольцо.

Под звездами, под ликом луны и под сводом небес

я обручаюсь с тобою этим кольцом.

Своим телом, своей кровью, своей душой, своей судьбой,

словом и делом

я клянусь тебе в беспредельной верности.

Клянусь силою всех заклинаний и ключами всех замков.

Клянусь сотворением мира и днем моего рождения.

Клянусь днем, когда я окончу все эти радости земные,

все страдания мирские

и закрою глаза свои навсегда.

Клянусь жизнью, смертью и посмертием своими!

Клянусь именем Венеры, всех ярче сияющей,

клянусь именем Орка — вечного стража теней.

Клянусь огнем Небес и водами Стикса, которые священны

для людей и богов, для всего живого и мертвого!

А если я преступлю эту клятву,

да покарают меня владыки моей стези,

в чьих руках моя судьба.

Да поразят меня все силы неба и земли,

незримые и всемогущие, кем бы они ни были!

Пусть кровь в моих жилах обратится в прах,

глаза ослепнут, и сердце разорвет грудь,

если преступлю я мою клятву, данную тебе сегодня.

Слово мое крепче стали, острее меча,

и нет ему переговора.

Где ты, там и я.

Стало так отныне и во веки веков.

Как тихо… И ни души вокруг. Никто не придет, сюда не приходят уже давно.

Только птица взлетела с дерева, осыпая снег. И ее одинокий голос, прозвучавший в ответ, замер в ночи.

Белые холмы, как оплывшие свечи. А хозяева их безвестны.

Черное зеркало плит. Лиц не видно, и слов не разобрать… да и ни к чему. Пусть будут свидетели безлики — им не нужны глаза, чтобы видеть. Пусть безымянны и немы — но не солгут перед теми, кто ведает их имена.

Под белой пеленой, в черной мгле гаснет цепочка следов.

Тойе е ти нивть… дле нъжи…

Это написано в любом путеводителе: вода здесь до сих пор течет из горных источников по водопроводам, построенным еще до новой эры.

А вкус у нее, наверно, другой. Ведь раньше она была дождевая, ее дарил квадратный кусочек неба в кровле атриума. Тысячи невидимых капель срывались с высоты и, на миг сверкнув в полутьме, с ровным плеском падали в бассейн недалеко от очага, так что небесная вода соседствовала с земным огнем — и текла дальше, в подземный колодец… Атриум, мост между небом и землей, сердце каждого дома, обитель родных богов… Так было…