Дарья Радиенко - Крепче стали, острее меча…

Все глубже сумрак, все длиннее тени.

Ровно горит свеча, и мерцает вода в стеклянном сосуде. Так повелось издревле — «В доме своем я встречаю тебя водой и огнем»…

«Я не огонь зажигаю, а душу и сердце свои зажигаю по тебе навсегда».

«Где будешь ты, там и я».

«Отныне и во веки веков».

Вечер. Ярко освещенный салон на первом этаже длинного здания, которое тянется вдоль шумного столичного проспекта. Вместо наружной стены — витрина из отдельных стекол, как в теплице. Прохожие с любопытством заглядывают внутрь, а посетителям открывается вид на далекий город внизу, лежащий под светлым небом среди темных древних холмов, мост над улицей и современный торговый центр напротив, с буквами по фасаду: «АТРИУМ». В общем, хорошее место.

Юный мастер татуировки, в джинсах, футболке с крылатым черепом и пестрой бандане, трудился над заказом уже полчаса. Правда, работа была несложной — какая-то надпись латинскими буквами, шрифт простой, образец на флэшке принесла сама клиентка… Его внимание отвлек только небольшой переполох, когда в проем под крышей влетела синица.

— Ой, она сейчас начнет биться и разобьется!.. — рыженькая девушка-парикмахер, сама чем-то похожая на воробья, вскочила с кресла, отбросив журнал «Афиша».

— Да вы ее не трогайте, она вылетит…

— Это хороший знак, вообще-то! На счастье. — Вторая сотрудница, с буйной копной черных кудрей, на миг отвлеклась от разговора по мобильному, потом снова продолжила беседу. «Да короче!.. Не, ну ты напряжный человек… Что ты мутишь? Что „не могу?“ Да не надо мне извиняться…»

Синица подлетела к мастеру и стала заинтересованно наблюдать за процессом, но тут он решил, что должен сделать перекур.

— …Да ладно, хорош свистеть! Чего тебе неудобно? Это спать на потолке неудобно, а все остальное… Ага… Слышишь, родимый, короче, все с тобой ясно. Да все, блин! Конец связи! — черноволосая выключила мобильник, устало выдохнула: «Ох и козлина…» и, потянувшись, встала навстречу вошедшей посетительнице. — Здравствуйте, что вы хотели?…

…И откуда они ведают, что добрый знак? Это же наше поверье. Только у нас говорили — синивица. Сколько лет минуло, иные люди кругом, иная речь. А слово осталось…

Хорошее слово — фрилансер, правда? Мне тоже нравится. Что-то такое сверкающее, легкое… как полет серебряной стрелы… Да ведь это и значит — вольный стрелок! Или, вернее, копьеносец. Конечно, на самом деле нет у меня никакого копья, да владеть им девушке и ни к чему. Компьютер есть… А говорится так просто потому, что ты сам себе хозяин, и волен наниматься на службу к кому угодно — где платят больше. Например, в бюро переводов.

Такое занятие как раз по мне, — скажу без похвальбы, я с детства легко училась иноземной речи… Английский язык, он простой — куда проще латинского, а с нашим и не сравнить. Да и бумаги эти переводить не трудно, они все похожи: стороны чего-то там обязуются, действуя разумным образом и в надлежащем порядке, соответственно… Иной раз, правда, пишут неясно, так что и десяти строк за час не сможешь перевести. Но тут надо самый смысл уразуметь — и уже на своем языке писать, как внятнее… А ходить на работу не надо, можно вставать и ложиться когда захочешь. И переводить хоть днем, хоть ночью. Чаще, правда, и днем, и ночью, — особенно если срочный заказ, как этот: учредительный договор, двадцать два рабочих дня, триста восемьдесят страниц… Но деньги мне очень нужны. Чтобы побывать в этом городе снова.

Вале, говорили там на прощание. Будь здоров. Сальве — здравствуй, привет тебе…

На такси, на городском транспорте, на крышках люков — буквы SPQR: Senatus Populus Quiritium Romanus, «сенат и граждане Рима». Граждане Рима больше всего любят говорить по мобильному. Толпы народа, бесконечные магазины и кафе, туристы в шортах, с фотоаппаратами и рюкзаками. Всюду полно древнеримских сувениров и тех, кто их покупает: капитолийскую волчицу размером с сигаретную пачку, голову или бюст античной богини, пластиковые легионерские доспехи.

Нормальный современный город, в котором древние руины выглядят как декорации — и впечатление усиливается от того, что они дополнительно украшены декорациями современными, даже живыми. Рядом с Колизеем жуют пиццу и пьют пиво гладиаторы, цезари и центурионы, — на случай, если кто-то пожелает увековечить себя в компании древних римлян. Желающих хватает, особенно женского пола. Иногда кто-нибудь из этих ребят неожиданно замахивается мечом на туристку помоложе и посимпатичнее, та жизнерадостно визжит, окружающие спешно выхватывают видеокамеры. В общем, очень интересно.

Чтобы эффект от созерцания Колизея оказался наибольшим, приходите к его подножию на закате: к этому времени зажигается подсветка.

Тянет меня в этот город, будто силой влечет. И нет покоя.

Будем опять жить… Забудем, кто есть мы…

Что было, что будет… Что еще ты мне нагадаешь, расена, жендча с рода ини?…

Ми не ворожея…

Хоть раз еще свидеться. А больше мне ничего не надо.

Это написано в любом путеводителе: вода здесь до сих пор течет из горных источников по водопроводам, построенным еще до новой эры.

А вкус у нее другой. Ведь раньше она была дождевая, ее дарил квадратный кусочек неба в кровле атриума. Тысячи невидимых капель срывались с высоты и, на миг сверкнув в полутьме, с ровным плеском падали в бассейн недалеко от очага, так что небесная вода соседствовала с земным огнем — и текла дальше, в подземный колодец… Атриум, мост между небом и землей, сердце каждого дома, обитель родных богов… Так было…

Мерцающий вечерний город — как луг, полный светляков. И не разберешь, где Коллина, где Палатин… если они еще есть. В этом городе и раньше можно было заплутать, а уж теперь, наверно!.. Интересно, Субура хоть в чем-то осталась прежней? Шумная днем, глухая и темная ночью, мешанина домов и кривых переулков, мощеных гравием, толпы лихого сброда… Под вечер, говорили, лучше туда не соваться. «Я не боюсь ходить одна»… А Этрусская улица? По-прежнему ли о ней идет молва, что там живет бессовестный народ и те, кто торгует собой?… Может, название и есть — на карте. А того города нет все равно.

Ну, а этот, другой, — хуже он или лучше? Не разглядеть. Он прячется за мелькающими огнями реклам, за холодным светом витрин, этот новый город, который по-прежнему называют вечным. Красивый столичный город, похожий на все столичные города… Не лучше того. И не хуже. Просто другой.

А его жители? Они такие, как есть, кому-то могут нравиться, кому-то нет. Прежде всего, они не потомки… тех. Разве что наследники — не по крови, а по праву нового жильца, занявшего дом после смерти хозяина. Он открыл кассу в прихожей, за плату показывает найденный им антиквариат и, чтобы развлечь гостей, рядится в одежды прежних владельцев.