Джесс Невинс - Мистические города

— Дотрагиваться нельзя, забираться наверх тоже. Но хотя бы узнать ее историю можно? — спросила она, поглаживая кончиками пальцев спрятанный в кармане пузырек с переливающимися частицами.

Они вскарабкались чуть выше по горному хребту и теперь стояли прямо напротив скалы. Две выходящие на поверхность вершины, разделенные полоской воды. Казалось, Хрустальная скала манила, заставляла вглядываться в себя, хотя смотреть, по сути, было не на что.

— Под Хрустальной скалой находится впадина, уходящая вглубь на многие мили. Измерить ее никому не удалось. Никто не добирался до дна.

Мариям шагнула к краю выступа, дальше идти она не осмелилась. Вода кристально чистая и прозрачная, как и вокруг всего полуострова Саммаринда. Но под Хрустальной скалой океан темнел, как небо в безлунную ночь.

— Наши предки отправлялись на Хрустальную скалу, когда последние надежды были потеряны. Они обмазывали тела маслами и блестящими чешуйками со скалы и становились на самый край.

— А потом кидались вниз? Кончали с собой?

— Они ныряли в воду, но не погибали. Хотя те, кто не смог войти в воду плавно, ломали шеи и тонули.

Мариям не сводила глаз с черного пятна на водной глади.

— Ныряльщики погружались в Саммариндскую впадину. На некоторое время исчезали во тьме, а затем поднимались на поверхность… переменившимися, — закончил свой рассказ Хаптет.

— Переменившимися? Как?

Хаптет нахмурился, подыскивая нужные слова:

— Сильно изменившимися. Трудно сказать определенно. Никто бы не взялся предсказать, что именно случится. Иногда человек выныривал с другим лицом. В иных случаях внешность оставалась прежней, но человек перерождался внутренне. Люди верили, что всему виной частицы самой скалы. Старухи, которые торгуют ими на базаре, принадлежат к особому племени. Традиция уходит корнями в глубокое прошлое.

Мариям вспомнила изогнутые остовы морских гадов, висящие в окнах аптек.

— Прикасаться к Хрустальной скале запрещено законом, — продолжал Хаптет. — Никто не поднимался на ее вершину вот уже лет сто.

Она упорно смотрела на ту сторону пролива, и воображение рисовало гибкую, стремительную фигурку ныряльщика, описывавшего в воздухе мерцающую дугу, прежде чем погрузиться в океанскую бездну.

— Почему закон не разрешает нырять? — не унималась Мариям.

Хаптет покачал головой:

— Изменения. Слишком неестественные. Слишком быстрые. Слишком жестокие. Если нам суждено преобразиться, мы должны делать это медленно, постепенно. Впадина сотворила из нас монстров. Мы чуть не погибли из-за силы… того, что находится под водой.

Мариям кивнула. Она пристально вглядывалась в темное пятно на воде.

Хаптет откашлялся:

— Мариям, вчера ты сказала, что была в Маратисте. Можно спросить…

— Давно, — отозвалась она. — Много лет назад. Я не хочу об этом говорить. — Она все еще не отрывала глаз от мрачных подводных глубин.

Позади пронзительно загудел рог: протяжный, угрюмый звук.

Хаптет, довольный переменой, оживился.

— Скоро начнутся состязания, — сказал он. — Отсюда отличный вид.

Он повел ее обратно тем же путем, а затем вниз через еще одну череду крутых утесов.

Похожая сверху на тростинку, вереница узких суденышек перегородила тихую гавань. У каждого баркаса был свой отличительный цвет.

— Принц, о котором ты говорил вчера, — сказала Мариям, — под какими флагами идет он?

— Принц Ориас? У него темно-синие.

— Цвет Саммариндской впадины?

Хаптет остановился и повернулся к ней:

— Любопытное замечание. Саммариндская впадина такая одна, ничто на свете не может быть с ней одного цвета. Ничто. Синий у принца Ориаса — глубокий и насыщенный, но он не поглощает свет!

Мариям кивнула:

— Я не против взглянуть на баркасы поближе. И с удовольствием познакомлюсь с принцем.

Хаптет улыбнулся:

— Я так и знал. И уже все устроил. Ты влюбишься в него с первого взгляда — уж поверь мне. Еще ни одна женщина не устояла перед его чарами.

— Не сомневаюсь, — сказала она, пытаясь скрыть горечь в голосе, и первая стала спускаться по каменистой тропе, вьющейся по склону утеса к пляжу.

Мариям почувствовала, что безудержное вращение многослойных юбок на танцовщицах вогнало ее в легкий фане. Все жители Саммаринды собрались у кромки воды на открытие фестиваля в честь турнира. В толпе поговаривали, что шуточные сражения баркасов, которые должны были состояться завтра, призваны напомнить о давней войне. Выжившие в той кровавой схватке поселились на унылой части побережья и бросили все свои силы и умения на разведение рыбы и морских гадов.

Мариям казалось, что саммариндцы каждый вечер находили повод для праздников. Пылающие факелы согревали теплым светом развеселившихся людей, наблюдавших за мальчишками, которые примеряли на себя длинные палки для состязаний на траве. Юноши и девушки с татуировками в виде разноцветных завитков и узоров, покачиваясь между столиками, несли корзины со сладостями в пестрых бумажных фантиках. Они бросали их в толпу или вкладывали в ладошки детей.

— Теперь жалею, что в молодости не научилась танцевать, — прокричала Мариям Джахире.

— Еще не поздно, — отозвалась та. — Почему бы тебе не остаться у нас подольше? Я знаю одного человека, он мог бы тебя научить. Возраст — не помеха.

Мариям откинулась на стуле, потягивая напиток. Мимо змейкой просочилась вереница смеющихся и визжащих от радости девчонок в розовых и зеленых платьях, с ракушками в волосах и браслетами на запястьях.

Никого не смущала упавшая и разбившаяся вдребезги посуда под ногами. Никакой тревоги — только чистая, незамутненная, пульсирующая потоками энергии радость.

Баркасы стояли на якоре поодаль от берега Их палубы были украшены бумажными фонариками. Небо освещали огни фейерверков, еще более красочные и яркие, чем в предыдущую ночь.

Вдруг слева от их столика раздались крики приветствия и аплодисменты. Фонари загорелись сильнее, и толпа начала понемногу расступаться, освобождая путь воинам, которые должны были принять участие в завтрашних состязаниях. Каждый был облачен в умело скроенное по фигуре роскошное одеяние цвета своей команды. Высокие и стройные, воины гордо шагали вперед, ловя на себе восхищенные взгляды собравшихся.

— Я влюбилась в Ориаса несколько лет назад, — прошептала Джахира, схватив Мариям за руку.

Мариям кивнула, сердце ее забилось сильнее.

— Должно быть, его жене очень повезло.

Джахира покачала головой, печально улыбаясь:

— Ориас так и не женился. Он не позволяет себе влюбляться, как простые смертные. Это его дань.

Мариям схватила руку Джахиры:

— Что значит — не позволяет себе влюбляться?