Дин Кунц - Безжалостный

– Ты можешь закрыть заднюю дверцу. – Она выбежала из гаража в дом.

Загрузив последний чемодан, я повернулся к Майло.

– Садись на заднее сиденье к Лесси.

– Что происходит?

– Я тебе говорил. Небольшое путешествие.

– Почему спешка?

Я захлопнул заднюю дверцу.

– Может, мы должны успеть на самолет.

– Мы должны успеть на самолет?

– Возможно, – беря пример с сына, я ответил столь же уклончиво.

– Это северное полушарие?

– Это что?

– Куда мы отправляемся.

– Какое это имеет значение? – спросил я.

– Имеет.

– Залезай на заднее сиденье, скаут.

– Я предпочел бы ехать на переднем.

– Это место твоей мамы. Она будет охранять водителя.

– У нее нет помповика.

– У тебя тоже.

– Тогда мы бросим жребий.

– Ты можешь пнуть кого-нибудь в зад? – спросил я.

– Кого?

– Все равно. На переднем сиденье мне нужен именно такой человек.

– Мама может пнуть кого угодно.

– Поэтому и залезай на заднее сиденье.

– Пожалуй, залезу.

– Вот и молодец.

– Северное полушарие – это важно.

На заднем сиденье внедорожника он выглядел таким маленьким, что я не мог не подумать об Эмили и Саре Клитрау. От мысли, что мы можем потерять Майло, нервы натянулись, как скрипичные струны.

Пенни очень уж задерживалась. Я подумал, что недостаточно четко разъяснил ей ситуацию, не убедил в необходимости скорейшего отъезда.

Ворота гаража мы не подняли. Боковая дверь оставалась запертой. Майло вроде бы ничего не угрожало. И тем не менее мне не хотелось покидать его.

Но Пенни ушла наверх одна. А с Майло осталась бы Лесси.

– Сиди в машине! – прокричал я Майло и рванул в дом.

Когда большими шагами пересекал прачечную, зазвонил телефон.

Пронзительный звонок тональностью отличался от звонка наших домашних телефонных аппаратов и мобильника, который лежал в нагрудном кармане моей рубашки.

На кухне я вновь услышал незнакомый звонок. Доносился он вроде бы из чулана, который задней стенкой примыкал к прачечной.

В чулане никакого телефона быть не могло… если только он не принадлежал прячущемуся там человеку.

В ближайшем углу стояла щетка. Ее я и схватил, рассудив, что жесткие щетинки при контакте с глазами могут оказаться столь же эффективными, как нож, и при этом в отличие от ножа, щетка позволяла избежать слишком уж близкого контакта с Вакссом, идти на который мне и не хотелось.

На третьем звонке я открыл дверь чулана, комнатушку длиной двенадцать и шириной пять футов, у задней стены которой стоял газовый котел. Свет кухонных флуоресцентных ламп проникал достаточно далеко, чтобы подтвердить, что в чулане никто не прячется.

Щеткой я ткнул в настенный выключатель и вошел в чулан, когда раздался четвертый звонок.

Обыкновенный газовый котел для меня – чудо техники, сложностью не уступающее «Боингу-747» и чуть менее страшный, чем атомный реактор. Моя беспомощность в отношениях с механизмами и машинами в случае газового котла усиливалась наличием напорных труб, по которым подавался газ высокого давления.

Однако даже я знал, что котел не комплектовался мобильником, приклеенным эпоксидной смолой к его поверхности. Причем раньше мобильника этого не было.

От мобильника проводки тянулись к какому-то устройству, лежащему на полу около котла. Состояло устройство из электронных часов, которые показывали правильное время, каких-то штуковин, которые я не смог бы опознать, даже если бы располагал для этого временем, с большим шматком вроде глины, в какую иногда играют дети, серой и маслянистой на вид.

На пятом звонке дисплей осветился, мобильник каким-то образом принял звонок. И тут же пошла череда сигналов, которые более всего напоминали закодированное послание.

На электронных часах время с правильного (7:03:20) переменилось на неправильное (23:57:00).

Даже я, при своем полнейшем техническом невежестве, осознал, что нам очень не поздоровится, если мы еще будем в доме в тот момент, когда эти электронные часы покажут полночь, то есть через три минуты.

Не корча из себя героя, который может размонтировать это устройство, не причинив вреда ни себе, ни другим, я попятился из чулана, отбросил щетку и помчался на черной лестнице, во весь голос зовя Пенни.

Когда поднялся наверх и ступил в короткий коридорчик, Пенни показалась из-за угла, за ним находился длинный коридор, в который выходили двери нашей спальни и ее студии. Несла большую папку для картин. В нее могли уместиться как минимум три из тех, что она сейчас рисовала для книги «На другой стороне чащи». Публикация этой книги намечалась осенью следующего года.

– Кабби, звонит телефон, но это не наш, – услышал я от нее.

В нашем доме стояли два газовых котла, по одному на каждом этаже. Открыв дверь чулана и включив свет, я увидел такой же мобильник, что и внизу, соединенный проводками с другим шматком глины. Он тоже издавал какие-то кодовые сигналы, и на электронных часах, аналогичным тем, что я видел внизу, время с правильного изменилось на 23:57:30.

Осталось две с половиной минуты, которые таяли с каждой секундой.

Несмотря на то, что детство и девичество Пенни прошло среди колоссальных взрывов, она не предприняла попытки обезвредить взрывное устройство, но выплюнула: «Ваксс», – словно проклятье, и устремилась вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, на кухню. Я следовал за ней по пятам, едва не наступая на пятки.

Ворвавшись из прачечной в гараж, она ударила рукой по настенной кнопке, включающей электрический привод ворот, и они начали подниматься.

Когда я садился за руль, Пенни уже прыгнула на пассажирское сиденье, бросила мне ключи от «Эксплорера», оглянулась и спросила:

– Где Майло?

Собака сидела на заднем сиденье, с ушами торчком, подобравшаяся, но мальчик исчез.

Крича: «Майло! Майло!» – мы выскочили из «Эксплорера, словно выброшенные неким устройством, ранее смонтированным в любимом автомобиле Джеймса Бонда.

Если мальчик находился в гараже, вероятно, его состояние не позволяло ему ответить на наш зов. Пенни принялась обыскивать гараж, заглянула под седан, стоявший рядом с «Эксплорером», а я поспешил обратно в дом.

Подумал о Джоне Клитрау. Он был главной целью Ваксса, но сначала критик уничтожил близких Джона.

Величайшее наказание для человека – не собственная смерть, а утрата тех, кого любишь. Но еще хуже утраты, должно быть, жить, осознавая, что те, кто доверял и полагался на тебя, безвременно ушли, наказанные за твои прегрешения.

Ваксс был не просто маньяком-убийцей, но и террористом. В полном смысле этого слова.

В обреченном доме, проскочив сверкающую прачечную, которой вскорости предстояло превратиться в груду обломков, уже на кухне, которая больше не могла послужить по прямому назначению, в ответ на мои отчаянные крики я услышал: «Бегу, папуля!» – и в следующее мгновение Майло появился из коридора первого этажа.