Брайан Ламли - Некроскоп

Гормли нахмурился.

— Но как же так? Если ты говоришь, что рассказы его — само совершенство, почему тогда роман получился скучным и изобилует повторами и несуразностями? Где же логика?

— А Киф и логика несовместимы. Причина столь кардинального отличия романа от коротких рассказов состоит в том, что писать рассказы ему помогал литератор, а его помощником при написании романа был... обыкновенный повеса семнадцатого века!

— Что? — Гормли был поражен. — Я что-то не понимаю.

— Уверен, что не понимаете. Я и сам хотел бы этого не понимать! Слушайте! В Хартлпуле жил очень популярный автор коротких рассказов, он умер лет тридцать назад. Его настоящее имя не имеет сейчас никакого значения, он публиковался под тремя или четырьмя псевдонимами. Так вот, Киф пользуется псевдонимами, очень похожими на оригиналы.

— Оригиналы? Я все еще...

— Что касается повесы, жившего в семнадцатом веке, то он был сыном графа. В 1660 — 1672 годах о нем шла в этих местах дурная слава. В конце концов его убил один из обманутых мужей. Он не был писателем, но обладал богатым воображением. Вот эти двое... именно они и являются помощниками Кифа.

У Гормли от этих слов голова пошла кругом.

— Продолжай, — сказала он.

— Я побеседовал с девушкой Кифа, — продолжил свой рассказ Ханнант. — Она очень милая девочка и души в нем не чает. Она слова плохого о нем не желает слышать. Но во время нашего разговора она упомянула о том, что у Гарри имеется в голове какая-то идея относительно некроскопа. Он преподнес ей эту идею как сюжет для художественного произведения, как плод своего воображения, объяснив, что некроскоп — это человек...

— ...Способный проникать в мысли покойников? — закончил за него Гормли.

— Да, — с облегчением вздохнул Джек. — Именно так.

— Спиритический медиум?

— Что? Ну да, пожалуй, можно и так сказать. Но вполне реальный, Кинан! Человек, свободно беседующий с покойниками. Это же ужасно! Я сам видел его на местном кладбище — он сидел там и что-то писал!

— Ты говорил кому-нибудь об этом? — резко спросил Гормли. — Киф знает о твоих подозрениях?

— Нет.

— Ни одна живая душа не должна ничего знать! Ты понял меня?

— Да, но...

— Никаких “но”, Джек. Твое открытие может оказаться крайне важным, и я рад, что ты связался со мной. Но дальше меня это пойти не должно. Есть люди, которые могут воспользоваться твоими сведениями в плохих целях.

— Значит, вы верите в этот кошмар? — в голосе Хармона слышалось явное облегчение. — Вы считаете, что такое возможно?

— Возможно... невозможно... — чем дольше я живу, тем больше думаю, что на самом деле может быть, а чего быть не может. В любом случае, я прекрасно понимаю твое беспокойство, оно совершенно обосновано. А вот относительно того, что это “кошмар”... боюсь, не могу согласиться с тобой, у меня на этот счет свое мнение. Если все, что ты мне рассказал, правда, то твой Гарри Киф дьявольски талантлив. Ты только подумай, как он может воспользоваться своим даром!

— Мне и представить страшно!

— Что? И это говорит директор колледжа! Как тебе не стыдно, Джек!

— Простите! Я не уверен, что...

— Неужели тебе самому не хотелось поговорить с величайшими педагогами, учеными, мыслителями всех времен и народов? С Эйнштейном, Ньютоном, Да Винчи, Аристотелем ?

— Бог мой! — голос на другом конце провода дрожал от потрясения. — Но это ведь совершенно невозможно!

— Ну что ж, пребывай и дальше в своем убеждении, Джек, и забудь о нашем разговоре, хорошо?

— Но вы?..

— Ты все понял, Джек?

— Хорошо. А что вы собираетесь?...

— Джек, я работаю в одном весьма необычном учреждении, в очень забавной компании. Сказав тебе это, я уже сказал слишком много. Но как бы то ни было, поверь моему слову, я во всем разберусь. А ты в свою очередь должен пообещать, что никогда и никому больше не скажешь ни слова.

— Обещаю, если вы меня об этом просите.

— Спасибо, что позвонил.

— Не за что. Я...

— До свидания, Джек. Нам нужно будет еще как-нибудь поговорить.

— Конечно. До свидания...

В задумчивости Гормли положил трубку.

Драгошани “возвратился в школу” на три месяца, в течение которых усиленно совершенствовал свои познания в английском. В конце июля он вновь приехал в Румынию или, как он теперь мысленно называл свою родину, в Валахию. Причина возвращения домой была проста: несмотря на все угрозы, высказанные им в прошлый раз, он тем не менее сознавал, что год уже пролетел, и помнил о том, что таков был предельный срок, отпущенный ему старым дьяволом из склепа. Драгошани не вполне понимал, что тот имел в виду, но был абсолютно уверен в том, что не может себе позволить упустить Тибора Ференци. Если его гибель неминуема, вампир, скорее всего, захочет поделиться с Драгошани еще какими-нибудь секретами в обмен на продление своей бессмертной жизни.

Бухарест Борис проехал уже к вечеру, поэтому он заскочил на — деревенский рынок и купил там пару живых кур в плетеной корзинке. Он поставил груз на пол между сиденьями “Волги” и прикрыл легким одеялом. Сняв на ночь комнату на ферме, стоявшей на берегу Олтула, он перенес вещи в дом, но вскоре покинул жилище и в наступивших, сумерках поехал в сторону поросшего лесом крестообразного горного хребта.

Наступила ночь. Борис стоял на краю участка черной земли под темными кронами сосен, не сводя глаз с высеченного в скале склепа. У его ног причудливо изогнувшимися змеями вились корни деревьев.

Еще по дороге, проехав Бухарест, Борис попытался связаться с Тибором, но безуспешно. Как ни старался он пробудить от векового сна старого дьявола, ответа так и не дождался. Возможно, он приехал слишком поздно. Сколько мог выдержать старый, лишенный внимания вампир? Несмотря на все долгие беседы со стариком из склепа и все полученные от Ладислава Гирешци сведения, Борис по-прежнему очень мало знал о Вамфири. Тибор сказал ему, что эти знания доступны далеко не всем, поэтому Драгошани будет допущен к ним лишь тогда, когда сам войдет в братство. “Ну это мы еще посмотрим, ” подумал некромант.

— Тибор, ты здесь? — прошептал он, стараясь уловить малейшее движение воздуха и разглядеть что-нибудь во тьме. — Тибор, я вернулся и принес тебе подарок.

Куры, лежавшие со связанными лапами в корзинке у его ног, зашевелились. Но воздух вокруг оставался недвижим — никаких невидимых существ, никаких призраков, тонкими пальцами-паутинками касавшихся его волос, ни одного невидимого рыла, подозрительного принюхивающегося к нему. Все вокруг было тихим и мертвым. Тонкие веточки, свисавшие вокруг, с хрустом ломались при малейшем прикосновении, пыль поднималась из-под ног при каждом шаге Драгошани.

— Тибор, — снова позвал он. — Ты дал мне год. Год прошел — и вот я вернулся. Разве я опоздал? Я принес кровь, старый дракон, чтобы оживить твои старые вены, возвратить прежнюю силу... Никого.