Бентли Литтл - Университет

Наконец она свернула на подъездную дорогу к дому. Машины матери, слава Богу, на месте нет. Фейт вышла из "фольксвагена" и разыскала в связке ключей тот, которым открывалась парадная дверь. Зайдя в дом, тут же крикнула:

— Кейт, ты здесь?

Молчание.

Значит, брата тоже нет дома.

Она занялась почтой — и тихо охнула.

Письмо из университетского отдела финансовой помощи студентам.

Фейт облизала вдруг пересохшие губы. В конверте могли быть только дурные новости. По ее убеждению, хорошие новости не приходят вот так — неожиданно. Анонимно. Ведь "отдел финансовой помощи" — это некая зловещая безличность.

Она долго ощупывала конверт не решаясь вскрыть. Ее прошиб пот, сердце бешено заколотилось. Фейт не ожидала от себя такой истеричной реакции. Похоже, она до сих пор до конца не признавалась себе, как важно получить заем на учебу или грант. Только так удастся вырваться из родительского дома. Без займа или гранта ей придется работать на протяжении всех университетских лет — лишь для того, чтобы покрыть расходы на учебу и книги. А уж мечта о самостоятельной жизни — прости-прощай, даже самой дешевой комнатки ей в одиночку не потянуть!

Дрожащими руками девушка наконец разорвала конверт.

Письмо было лаконичным и безжалостным: "Вынуждены с огорчением сообщить вам, что не можем удовлетворить вашу просьбу о предоставлении гранта. Согласно нашим сведениям, доходы вашей семьи выше тех, что позволяют претендовать на данное пособие..."

Фейт смяла письмо и швырнула его на пол. Интересно, черт возьми, как низко надо пасть в наше время, чтобы вымолить себе грант? Очевидно, нужно быть по меньшей мере бездомным. Переспать с кем-либо из поганого отдела финансовой помощи? Или приставить пистолет к виску какого-нибудь тупого чиновника? Она ведь не милостыню просит, прах их побери! Она хочет взять деньги в долг. А долг возвращают, да еще с процентами! Но дебильные чинуши и этого не желают позволить! — Черт. Черт, черт!

Значит, она застряла здесь. В этом доме. Со своей мамашей.

Оставив смятое письмо с отказом на полу, Фейт отнесла остальную корреспонденцию в гостиную, где с брезгливой гримаской бросила все конверты на кофейный столик. Несмотря на открытые окна, чувствовалась легкая вонь от немытой посуды, оставленной в разных концах комнаты. В пепельнице была гора окурков. Диванное покрывало с единорогом валялось на полу.

Похоже, мамаша сняла очередного мужика. И трахалась здесь — на этом самом диване. Фейт передернула плечами от отвращения и через тесную столовую прошла на кухню. В поисках съестного девушка открыла холодильник и даже заглянула в морозилку. Ничего, кроме вчерашних макарон и сырного пирога. Пора бы кому-нибудь в этом чертовом доме сходить за продуктами! Но только это будет не Фейт! Фигушки! Хватит с нее. Достаточно на ней поездили! Больше она в эти игры не играет!

Фейт вынула сырный пирог из упаковки и сунула его в микроволновую печь. И где же теперь мамаша? Не то чтобы интересно было знать, а так... Впрочем, догадаться нетрудно. Девушка налила себе стакан минералки и уперлась взглядом в полочку, на которой лежали книги, только что купленные братом в букинистическом магазинчике. Специально положил здесь, на кухне, чтобы она увидела. Джон Барт, Томас Пинчон, Уилльям Бэрроуз — сплошь заумные интеллектуалы.

Фейт покачала головой. До некоторой степени ей было жалко братишку. Кейт так старался поразить окружающих, с таким остервенением пытался доказать всему миру — и прежде всего сестре, — какой глубокий он мыслитель, какая тонкая у него натура!.. Смех и грех. Если бы он столько же времени тратил на серьезную учебу, сколько сейчас он тратит на дешевую рисовку, из парнишки вышел бы толк. Но Кейт избрал для себя позу недовольного жизнью и правительством интеллектуала и охотно примкнул к ораве непризнанных гениев; теперь они вместе лихо жонглируют поверхностными знаниями и проводят время в высокоумном брюзжании. Только багаж его систематических знаний комически мал.

Год назад он окончил школу и сразу же примерил на себя роль утомленного знаниями молодого человека, совершенно не приспособленного к грубым реалиям жизни — этой пошлой крысиной гонки. Роль понравилась. И Кейт прилежно играет ее и по сей день. А ведь не дурак и мог бы горы в жизни свернуть! Фейт не раз говорила ему: оторви ты наконец свой зад от дивана и попробуй поступить хотя бы в городской двухгодичный колледж, если кишка тонка попасть сразу в университет! Но он отвечает какой-то ерундой о девальвации традиционной системы обучения, цитирует допотопную пинк-флойдовскую песенку, что, дескать, нам не нужно ваше долбаное образование. И с надменным видом сноба объявляет себя свободным от низменных забот о хлебе насущном.

В конце концов парень пополнит собой полчище грустных псевдоинтеллектуалов, самого жалкого отребья богемы. Таких в южной Калифорнии хоть пруд пруди. К ним относится половина наимельчайших клерков в самых разных организациях, которые и в тридцать пять лет получают жалованье, достойное только восемнадцатилетнего новичка, но при этом корчат из себя Бог весть что и смотрят на клиентов свысока — дескать, все кругом неотесанные дураки, занятые деланием денег, и лишь мы приобщены к интеллектуальным таинствам.

Зажужжал зуммер микроволновки. Фейт вынула пирог и быстро съела его — даже не присаживаясь, просто оперевшись на край раковины. Бросив упаковку в мусорное ведро, девушка направилась в свою спальню — смотреть телевизионные новости. В гостиной можно столкнуться с матерью, когда та наконец вернется домой.

Кейт пришел около десяти — сразу же юркнул к себе в комнату и заперся. Мать объявилась ближе к полуночи. Фейт читала в постели и слышала, как она в гостиной старается не шуметь — и безуспешно.

Девушка тут же выключила свет, положила книгу на столик у изголовья кровати и притворилась спящей.

Где-то на улице ревела сирена — то ли полиция, то ли пожарные, то ли "скорая помощь"... Ближе, ближе, громче, громче, а потом дальше, дальше, тише, тише — пока звук не смешался с десятками других ночных городских шумов. Похоже, откуда-то доносились звуки перестрелки; поди разбери, что это — на самом деле выстрелы или кто-то из соседей слишком громко врубил телевизор.

В кухне чавкнула дверь холодильника — мать полезла за кока-колой.

Потом серия знакомых звуков: шаги в сторону ванной комнаты, приглушенный хлопок двери, шипение открываемой большой пластиковой бутылки, затем мерзкое хлюпанье...

Господи, скорее бы началась учеба! Тогда можно будет подольше задерживаться в университетской библиотеке и являться домой, когда мамаша уже дрыхнет.

Фейт зажмурилась посильнее и старалась дышать медленно и ровно.