Джой Хилл - Знак королевы вампиров

Еще один пример дихотомической женской натуры.

Это слово ты узнал от Томаса, — она спрягала улыбку.

Не только слово, моя госпожа. Все предложение. Оно часто возникало, пока он меня учил. Понятия не имею почему.

Но непрекращающийся поток его воображения увлек ее. В ее видениях ее ногти погружались глубоко в его тело, раздирая его до крови. Ему это нравилось, нравилось чувствовать ее дикие порывы. Он не боялся ее силы. Он ей доверял.

Сквозь свои грезы она заметила, что Белизар перешел к следующему пункту программы. Она понятия не имела, о чем именно он говорил. Она надеялась, что не перегибает палку, фамильярничая с ними. Ее бедра дрожали под столом, трусики намокли от влаги. Хотя все находящиеся в комнате прекрасно ощущали возбуждение, его было так много в замке, что они, скорее всего, подумали, что кто-то из них развлекся со слугой, прежде чем прийти на собрание.

Она хотела быть в душе рядом с ним, позволить ему поднять ее, прижав к мокрой плитке, словно она ничего не весила. Иногда она выбирала себе на ужин сильного смертного именно по этой причине, чтобы его животная страсть заставила его поднять ее и прижать спиной к стене или просто зажать в первом попавшемся темном месте. Но сейчас она хотела только одного — представить, как Джейкоб это делает, как она обхватывает его ногами, давая ему возможность войти в себя, плотно, почти болезненно, но так, как и должно быть, — великолепной смесью удовольствия и боли, что удовлетворило бы желание обоих. Он целиком внутри нее.

Когда та же мысль снова появилась в ее голове, она осознала, что снова позволила ему заглянуть в свой разум и он знал, насколько она возбуждена.

У вас есть возможность прикоснуться к себе, госпожа?

Нет.

Жаль. Его мысли были такими же отрывочными, как и его голос, а потом она поняла, что слышит его так хорошо, потому что он на самом деле произносил это вслух, как она и просила. Его хриплый голос эхом отдавался в ванне на фоне шума воды.

Мне было бы очень приятно, если бы вы вошли в мой разум. Знать, что вы отвечаете мне, даже находясь так далеко. Что с… помощью… одного… лишь… шепота… я могу… заставить вас… сдаться. Просто думая о том, чтобы вас… поиметь.

Давай, Джейкоб. Она сказала это со страстью, прежде чем он сам смог это сделать. Он был очень близко, она покраснела от его присутствия, тело почти почувствовало оргазм. Он ждал, пока она прикажет ему сделать это. Сделал ли он это потому, что знал, что это во много раз увеличит ее собственное наслаждение, если не учитывать то, в каком окружении она в данный момент находилась. Или потому, что его собственная дихотомическая природа призывала его так ей служить, полностью подчиняясь, хотя он сводил ее с ума своим упрямством и своеволием, одновременно возбуждая ее до крайности своими замашками лидера?

Его ладонь сжалась в кулак, нижняя часть тела интенсивно двигалась, — так обычно двигаются мужчины, когда не боятся причинить боль своей партнерше. Он с ней почти не сдерживался, зная ее силу, но она знала, что он боялся причинить ей боль и ждал, пока она укусит или вопьется в него ногтями, подбадривая его.

Он склонил голову, выдохнул с облегчением. Молочно-белая жидкость ударила в стену ванной комнаты, потекла вниз по плиткам. Ощущение было такое, словно он кончил прямо в нее, ее влагалище снова и снова конвульсивно сжималось, как только она в очередной раз сожмет бедра, она…

Нет, госпожа. Его мысли резко закрылись, хотя ему физически этого не хватало. Нельзя. Вы же любите покричать.

Острое сожаление примешивалось к веселым мыслям, которые, смогли отвести ее подальше от опасного края. Когда она вынырнула из своего эротического тумана, он стоял, опираясь на стену ванной, тяжело дыша, все еще держа себя за член. Мысленно она потерлась лицом о костяшки его пальцев, вдохнув его запах. Поделилась этим образом с ним.

А теперь, Джейкоб, иди со всеми. Думай обо мне и не стыдись ничего. Твое тело принадлежит мне, и я хочу выставить его на всеобщее обозрение, заставить других завидовать тому, чем я владею.

Гордыня — грех, моя госпожа.

Точно так же, как и обжорство, но, казалось, она никогда не насытится, если речь идет о ее молодом слуге.

Женщина старше, мужчина моложе… Кризис среднего возраста. Об этом снимали кино…

Я найду поводок, надену тебе на член упряжь и ближайшие три дня буду всюду водить тебя за собой, словно пуделя.

Она снова обратила его внимание на то, что ему придется выставить себя на всеобщее обозрение, но надеялась, что теперь он чуть меньше волнуется об этом. Когда при звуке его смеха мышцы ее живота расслабились, она осознала, что он сумел снять и ее напряжение. Возможно, он знал, что ей это нужно ничуть не меньше, чем ему. Вне зависимости от того, что он делал, он никогда не забывал о своем долге.

Никогда не забывал о своем долге… своей чести… верности.

Эта мысль обеспокоила ее. Неожиданное волнение стиснуло мышцы живота, уничтожив царившее там желание. Когда по спине словно провели холодными пальцами, она запаниковала, — из-за благополучия Джейкоба. Она подавила сильнейшее желание встать и уйти из этой комнаты, найти его, защитить его, и у нее перед глазами возникло видение. Оно ослепило ее, словно отправив в другой мир.

Кровь и жертва. Джейкоб на… столе… кричит в агонии. Взрыв…

Видение ушло так же резко, как и появилось. Она поймала быстрый взгляд Белизара. Когда она снова овладела своим лицом, заставив мышцы расслабиться и ничего не выражать, он продолжил говорить почти без паузы. А ее мысли метались, словно дикий зверь в ловушке.

Ей привиделась смерть ее приемного отца за неделю до того, как это случилось.

Ей снилось, что она потеряла свою самурайскую стражу… за два дня до того, как это стало реальностью.

Она провела один вечер со своим рыцарем. И через три дня узнала, что все ее кошмары о его смерти — реальность.

И хотя смерть Рекса она не предвидела, это было, возможно, потому, что она сама его убила.

Она говорила себе, что с Джейкобом все в порядке. Что он рядом с ней. Она может мысленно дотянуться до него. Подумав о нем, она мысленно нашла его, не сообщая о своем присутствии. Он был во дворе, шел к тому месту, где должны были происходить развлечения. Его нагота была прекрасна, он двигался с легкой грацией, высоко подняв голову, — до мозга костей слуга королевы вампиров. Он так хорошо давал им это понять, что большинство вампиров, останавливаясь на несколько секунд, чтобы рассмотреть его, не смели нарушить границу его чувства собственного достоинства.

Господи, да он — настоящее сокровище. Мое сокровище. Пусть его не коснется зло.

Все хорошо. Все будет хорошо. Ради бога, он умрет тогда, когда умрет она, так зачем ей паниковать, видя, как он умирает?