Брэм Стокер - Талисман мумии

Все стены камеры и проход покрывали странные письмена, выполненные в той же самой жуткой манере, что и на внешней стороне скалы. Огромный каменный гроб, или саркофаг, в глубокой камере был весь покрыт чудесными знаками. Главе арабов и его двоим спутникам, которые отважились отправиться со мной и которым, очевидно, были привычны подобные мрачные исследования, удалось снять крышку с саркофага, не разбив её. Они удивились – подобная добыча, сказали они, вряд ли стоила таких усилий. И действительно, осторожными их нельзя было назвать, ни так небрежно обращались с предметами, что могли повредить даже сам саркофаг, если бы он не был таким крепким и толстым. Саркофаг был сделан великолепно, из редкостного камня, мне неведомого. Я очень жалел о том, что его нельзя было унести с собой. Но время и условия путешествия по пустыне делали это невозможным – я мог взять только мелкие предметы, которые можно было нести на себе.

В саркофаге было тело, очевидно, женщины, обёрнутое множеством хлопчатобумажных бинтов, как это обычно бывает у мумий. По некоторым вышивкам на тканях я определил, что умершая, по-видимому, была высокопоставленной особой. Одна рука мумии лежала на груди и не была обернута. У мумий, которых я видел прежде, ноги и руки были запеленуты, а поверх обёрнутого тела лежали деревянные конечности, оформленные и раскрашенные так, чтобы они походили на руки и ноги.

Но эту руку было странно видеть, так как она была настоящей рукой женщины, похороненной здесь; рука, лежащая поверх погребенных покрывал, была из плоти, хотя в процессе бальзамирования стала похожей на мраморную и приобрела матово-белый оттенок, напоминавший слоновую кость, которая долго лежала на воздухе. Кожа и ногти были целыми и неповрежденными, как будто бы тело просто положили на одну ночь. Я прикоснулся к этой руке и пошевелил ее, и она оказалась немного гибкой, как живая, хотя и одеревеневшая от того, что ею давно не пользовались, как руки факиров, которых я видел в Индии. Еще одно чудо состояло в том, что на этой руке было не меньше семи пальцев, все тонкие, длинные и очень красивые. По правде говоря, меня передернуло и мурашки побежали по телу оттого, что я коснулся руки, пролежавшей без движения столько тысячелетий и все еще похожую на живую плоть. Под ладонью, как бы под ее защитой, лежал огромный драгоценный камень – рубин необычной величины, потому что рубины обычно бывают мелкими. Этот камень был чудесного цвета, как кровь, освещенная солнцем. Но главное чудо заключалось не в размере или цвете, хотя и они свидетельствовали, как я говорил, о необычности камня, а в том, что источником света, исходящего из него, были семь звезд, каждая о семи лучах, насколько ясных, как будто бы эти звезды на самом деле находились в камне. Когда рука была поднята, вид этого камня поразил меня подобно мгновенному параличу. Я стоял, уставясь на него, как и те, что были со мной, как будто бы это была сказочная голова Медузы Горгоны со змеями в волосах, вид которой превращал в камень всех, кто на нее смотрел. Ощущение было таким сильным, что мне захотелось уйти оттуда. То же самое ощутили и остальные; поэтому, взяв этот редкостный камень и несколько амулетов, необычно и искусно сделанных из драгоценных камней, я поспешил уйти. Мне внезапно пришло в голову, что я нахожусь в безлюдном месте, со странными людьми, которые пришли сюда со мной только потому, что не являлись чрезмерно Щепетильными. Мы были в тайном склепе мертвеца, в сотне футов над землей, где никто меня не найдет, если мне причинят зло, да никто и искать не будет. Но про себя я решил прийти сюда снова, и в менее опасном окружении. Более того, меня охватило стремление искать еще, так как, изучая облачения, я заметил в этой замечательной могиле множество необычных вещей, включая шкатулку странной формы, сделанную из какого-то неведомого камня, в которой, как я думаю, содержались другие драгоценные камни, так как она покоилась внутри большого саркофага. В склепе был также еще один украшенный ларец, более простой формы, но редких пропорций, сделанный из бурого железняка. Крышка его была только слегка зацементирована чем-то вроде смолы, как бы для того, чтобы внутрь не проникал воздух. Бывшие со мной арабы так настаивали на том, чтобы мы его открыли, – судя по его толщине, они решили, что там могут быть еще драгоценности, – что я согласился. Но их надежды не оправдались. Внутри близко друг к другу помещались четыре вазы, тонко выделанные и покрытые различными украшениями. Одна из них представляла голову человека, другая собаки, третья шакала и четвертая – ястреба. Я и раньше знал, что такие чаши использовались для хранения внутренностей и прочих органов мумифицированного мертвеца, но когда мы их открыли – это было легко, так как они были запечатаны тонким, хотя и ненарушенным, слоем воска – мы нашли в них только масло. Бедуины, разлив большую часть масла, совали туда руки, надеясь, что там могли быть скрыты сокровища. Но их поиски были безрезультатными. Косые взгляды арабов предупредили меня об опасности. Поэтому, чтобы поторопить их, я постарался возбудить у них суеверные страхи, которые, очевидно, действовали и на этих грубых людей. Глава бедуинов поднялся из камеры и дал знак тем, что были наверху, поднимать нас, и я, не желая оставаться с людьми, которым не доверял, последовал за ним немедленно. Остальные подошли не сразу, боюсь, что они снова по собственной воле переворошили весь склеп. Однако я не стал об этом говорить, чтобы не сделать себе не хуже. Наконец они пришли. Один из них, тот, который поднимался первым, оступился, когда достиг верха, и упал вниз. Он погиб мгновенно. Следующий добрался благополучно. Дальше шел шейх, за ним моя очередь. Перед уходом я, как смог, втащил на место каменную плиту, закрывавшую вход в могилу. Мне хотелось сохранить ее по возможности для себя, если суждено сюда вернуться.

Когда мы стояли на холме над скалой, так приятно было видеть горячее, яркое и славное солнце после тьмы и странной тайны могилы. Я радовался даже тому, что араб, упавший со скалы и лежавший внизу мёртвым, лежал на солнечном свете, а не в той мрачной пещере, откуда мы вышли. Я собирался уже со своими спутниками идти искать его, чтобы как-то похоронить, но шейх позаботился об этом, послав двух человек, в то время как мы продолжали свой путь.

Когда мы расположились на ночлег, вернулся только один из них и сказал, что лев убил его спутника после того, как они похоронили мертвеца глубоко в песке вне долины и навалили сверху много больших камней, чтобы шакалы и другие плотоядные животные не смогли его раскопать.

Позже я заметил, как в свете костра, вокруг которого сидели или лежали люди, он показывает своим приятелям что-то белое, что они рассматривали с почтением и благоговением. Тихо подобравшись к нему, я увидел, что это было не что иное, как белая рука мумии, которая защищала Камень в большом саркофаге. Я слышал, как бедуин рассказывает, что нашёл её на теле того, который упал со скалы. Ошибки здесь не могло быть, так как на ней было семь пальцев, которые я заметил тогда. Этот человек, должно быть, оторвал её, когда мы с шейхом были заняты другим делом, и, судя по благоговению остальных, я не сомневался, что он надеялся использовать её в качестве амулета или талисмана. Но если этот талисман и обладал какими-то силами, они были предназначены не для него, кто похитил его у мёртвой, так как после кражи последовала смерть похитителя. Этот амулет уже обладал чем-то мученическим, потому что запястье мёртвой руки было запятнано красным, как будто бы его опустили в свежую кровь.