Сет Грэм-Смит - Авраам Линкольн Охотник на вампиров

Томас, следует отдать ему должное, кажется, понимал причину его осуждения. С той ночи он больше не упоминал о вампирах. И не пытался вызвать Эйба на серьезный разговор.

В понедельник после полудня Сара с девочками пошли помочь с уборкой мистеру Грегсону, а Джон затеял где-то новую войну. Оба Линкольна работали на крыше, когда показался оседланный конь с мальчиком на спине. Пухленького мальчишки в зеленом пальто. Или просто очень низкорослого человека. Низкорослого человека в темных очках и… однорукого.

Это был Джек Бартс.

Томас положил молоток, его сердце билось так, что, казалось, пробьет дыру в грудной клетке, когда он вдруг подумал, что нужно Джеку Бартсу. В то время, пока он сползал вниз и шел навстречу нежданному гостю, Эйб уже был на полпути к своему хранилищу. Бартс передал Томасу поводья и принялся спешиваться с некоторым трудом, держась единственной рукой за седло, а короткими ногами пытаясь найти землю. Сделав это, он вытащил из кармана веер и стал обмахивать им лицо. Томас не мог не заметить, что на коже у него не было ни капли пота.

— Просто ужасно… ужасно, отчаянно жарко.

— Мистер Бартс, я…

— Должен признать, ваше письмо меня удивило, мистер Линкольн. Приятно удивило. Хотя и очень удивило.

— Мое письмо, мистер Ба?…

— Если бы вы написали его раньше, возможно, тех неприятностей, что произошли между нами, удалось бы избежать. Ужасных… ужасных неприятностей…

Томас замешкался с ответом, заметив, что к ним идет Эйб с каким-то деревянным предметом в руке.

— Простите мою поспешность, — сказал Бартс. — Но этому есть объяснение. Я приехал в Луисвилль по другому делу, которое намерен разрешить этим вечером.

Томас не мог придумать, что ответить. Совершенно не мог.

— Что ж? У вас правда есть это, мистер Линкольн?

Эйб присоединился к ним, держа у груди самодельный сундучок с резной ручкой на откидной крышке. Такие еще называют «маленьким гробом под тощий труп». Он стоял рядом с отцом, глядя на Бартса. Возвышаясь над ним. Прищурившись.

— Странно, — сказал Эйб, нарушив молчание. — Я не ожидал, что вы приедете сегодня же.

Теперь некоторое замешательство почувствовал Бартс.

— Кто этот мальчик?

— Мой сын, — сказал Томас, окаменев.

— Это здесь, — сказал Эйб, открывая сундучок. — Все. Все сто долларов, как я и написал.

Томас был уверен, что ослышался. Уверен, что ему показалось. Бартс смотрел на Эйба удивленно. С улыбкой на лице.

— Боже мой! — сказал Бартс. — На мгновение я подумал, что схожу с ума!

Бартс засмеялся. Эйб приподнял крышку — и сунул туда руку.

— Хороший мальчик, — сказал Бартс, от души улыбаясь. — Достань же их.

Он протянул свою руку и потрепал меня по волосам толстыми пальцами. У меня пропали все мысли, кроме одной — так делала мама, когда читала мне. Я мог видеть только ее лицо. Я посмотрел вниз на этого человека. На это существо. Я тоже улыбнулся ему, а отец стоял, беспомощный, жаркий огонь разрывал мою грудь. Я крепко сжал деревянный кол. Пришло время действовать. Со мной божья сила.

Это последние мгновения твоей жизни.

Я не помню, как сделал это — но помню, что сделал. Он перестал смеяться и неловко отшатнулся. Белки его глаз стали черными, словно неряшливый школьник пролил чернильницу — за стеклами очков все потемнело. Его клыки вылезли из-за губ, и еще я четко увидел, как его кожа покрывается мелкой голубой сеткой вен. Все было правдой. До этого у меня оставалась бледная тень сомнения. Но теперь я видел собственными глазами. Теперь я знал.

Вампиры существуют.

Он поднял руку, и его толстая ладонь инстинктивно схватилась за кол. На лице не было страха. Только удивление — как подобная вещь могла оказаться в его груди. Он оступился и сел, после чего завалиться на спину. Он не мог удерживать кол, его обессиленная рука растянулась по земле.

Я ходил вокруг него, ожидая ответного удара. Ожидая, как он рассмеется над нелепостью того, что я сделал, и покрошит меня на кусочки. Но он не шевелился. Его глаза следили за мной. Теперь в них появился страх. Он умирал… и он боялся этого. Все бледные цвета на лице пропали — темная кровь потоком хлынула из ноздрей и уголков рта. Сначала струйками, потом обильнее, через щеки, кровь залила глаза. Гораздо больше крови, чем я думал. Я видел, как его душа (если у него, конечно, могла быть такая вещь) покидала тело. Необходимость такого неожиданного, страшного расставания со столь долгой, долгой жизнью — здесь была и радость, и агония, и борьба, и счастливый конец. Жизнью, наполненной мгновениями неописуемой красоты. И болью, о которой не хочется вспоминать. Все это закончилось — и ему стало страшно. Страшно, что впереди его ждет лишь ничто. Или, хуже, расплата за грехи. И вот, он уходил. Я ожидал, что в этом месте мои глаза наполнятся слезами. Что я почувствую раскаянье за то, что совершил. И понял, что ничего не чувствую. Я лишь хотел, чтобы он страдал еще больше.

Томас стоял, охваченный ужасом.

— Посмотри, что ты сделал, — сказал он после мучительного молчания. — Ты же убил нас.

— Наоборот… Я убил его.

— Придут другие. Много.

Эйб развернулся и пошел прочь.

— Значит, понадобится больше кольев.

Эта вечная борьба двух основ — правильного и неправильного — идет

по всему свету. Эти две основы противостояли друг

другу от начала времен; и эта борьба будет длиться вечно.

Авраам Линкольн, дебаты со Стивеном А. Дугласом

15 октября 1858

Летом 1825 Юго-Восточная Индиана была охвачена ужасом. С начала апреля, в течение шести недель, пропало трое детей. Первый, мальчик семи лет по имени Сэмюэль Грин исчез, когда играл в лесу неподалеку от семейной фермы в Мэдисоне, процветающем городке на берегу Огайо. Поисковые отряды охватили все направления. Обследовали дно у всех водоемов. Но никаких следов мальчика найдено не было. Менее, чем через две недели, когда граждане Мэдисона утратили надежду, шестилетняя Гертруда Уилкокс пропала среди ночи из собственной кровати. Тревога превратилась в панику. Родители запрещали детям выходить из дома. Соседи с подозрением косились друг на друга, и в такой нервной обстановке прошло еще три недели. Двадцатого мая исчез третий ребенок — но не из Мэдисона, а из маленького городка Джефферсонвилля, в двадцати милях вниз по течению. Его тело, вместе с двумя другими, нашли через несколько дней. Один охотник, следуя за собаками по редколесью, обнаружил в канаве, наспех покрытой хвоей, три скорченных трупа. Все тела полностью разложились — до абсолютной потери пигментации. На каждом из лиц открыты глаза и застыла маска ужаса.