Шарлотта Джей - Кости мертвецов

— Разве дом мистера Найала ниже? — спросила она, когда они повернули вниз. Она знала, что он это сделает, но теперь Стелла закусила удила. Она идет верным путем. У нее появился первый враг. А поскольку в ее жизни больше не было места любви, сердце ее жаждало ненависти.

— Я не повезу вас туда, — сказал он. — Я везу вас домой.

— Я не хочу домой! — вскричала Стелла. — Мне нужен мистер Найал.

— Мне все равно. Можете делать что угодно, но туда я вас не повезу.

— Почему? — воскликнула она. — Почему вы не хотите, чтобы я встречалась с мистером Найалом? Вы боитесь, что он поможет мне? Так? Вы боитесь, что я найду мистера Джоба?

Он не ответил, его лицо ничего не выражало.

Они молчали, пока не доехали до замка Уорвика. Стелла сидела, вцепившись пальцами в подол платья, и в ее душе постепенно угасал гнев, возбуждение прошло. Мужчина перегнулся через нее и распахнул дверцу, но вылезать не стал.

Она вышла, захлопнула дверцу и посмотрела на него.

— Спасибо.

Он с любопытством взглянул на нее, но ничего не сказал.

— Я всегда подозревала тут неладное. И вы — первое тому доказательство. Но я докопаюсь до правды, — пообещала она.

— Правда! — повторил он, но в его устах это слово прозвучало как стон. Он тут же отъехал, и джип стал рывками взбираться на холм.

К обеду Стелла опоздала. Она нашла столовую, большую, просторную комнату, примыкавшую к веранде с другой стороны дома. Там стояло три стола, за которыми сидели две девушки, они разговаривали и хихикали. Все остальные уже ушли, и слуги собирали пустые тарелки.

Стелла села у веранды и стала смотреть на погружающийся в темноту город. Тем, кто привык жить в покое и достатке и вдруг утратил все это, труднее всего выносить эти вечерние часы. С темнотой меркнут краски. Утихают беспокойные звуки дня. Стелла позабыла о человеке на холме.

Когда она пообедала, уже совсем стемнело. Внизу мерцали огни города, и только вдоль горизонта протянулась бледная полоса заката. В коридоре не было света, и ей пришлось двигаться вдоль стены на ощупь. Она дошла до двери комнаты Сильвии и в нерешительности остановилась. В ее воображении возник образ этой маленькой комнатки, теплой, неубранной, пропахшей плесенью, и ей захотелось оказаться там. Она подняла было руку, чтобы постучать, но в это мгновение дверь открылась, и в коридор выскользнул мужчина; судя по всему, он очень спешил.

Стелла, чуть не столкнувшись с ним, не разглядела его лица. Она почувствовала, как человек вздрогнул. Со сдавленным возгласом он отступил, едва не упав, и захлопнул дверь прямо у нее перед носом.

Филипп Вашингтон прислонился к двери, придерживая ее.

— В чем дело? — спросила Сильвия своим певучим голосом. Она сидела на кровати, укутав ноги зеленой шифоновой юбкой, бывшей в моде несколько лет назад, с тех пор перешитой, но все равно выглядевшей поношенной. В оборке проели дыру тараканы, и она рассеянно скребла ее ногтем.

— Там туземец! — быстро проговорил Филипп чистым, высоким, дрожащим от волнения голосом. — Скребется в дверь.

— Не глупи, — сказала Сильвия. — Это девушка из комнаты напротив. Я слышала, как она хлопнула дверью.

— Говорю тебе, это туземец! Думаешь, я слепой? — Но он немного успокоился, и его слова прозвучали резко не потому, что он был уверен в своей правоте, просто Филипп не любил, когда ему возражали, особенно Сильвия. — Я чую их за версту. Тебе надо быть поосторожнее с местными. Тебе наплевать, что они могут изнасиловать, бродишь без дела целыми днями, сверкаешь ногами.

— Это место «застраховано», — мягко проговорила Сильвия. Она знала, что, когда Филипп нервничает или расстроен, он всегда отыгрывается на первом, кто попался под руку. А сейчас он волновался, это было видно. К нему вернулся румянец, но нервы все еще были напряжены. Он не стал выходить за дверь, но потянулся трясущейся рукой за бутылкой джина. Когда он бывал спокоен, это был красивый мужчина с тонкими, правильными чертами лица и светло-серыми глазами. Высокий, стройный, грациозный, в среде своих более крепких приятелем он считался неженкой. Но в этом была виновата не только его внешность. Он интересовался жизнью туземцев, особенно их искусством, а это, по мнению большинства белых мужчин Марапаи, было странно и даже неприлично.

Он опустился в кресло, с которого Сильвия убрала почти все свои вещи, налил немного джина и дрожащими руками поднес стакан к губам.

— Ты просто комок нервов, — с нежностью проговорила Сильвия. — Тебе нужно идти.

— Ради бога, перестань твердить, что мне нужно идти! — взорвался он. — Конечно, мне нужно идти. И дураку понятно. Говорю тебе, я не могу выйти. — Он поставил стакан, опрокинув все еще не вычищенную пепельницу. — В самом деле, Сильвия, — холодно продолжал он, — ты неряха. Живешь как свинья. Не понимаю, как ты можешь терпеть весь этот хлам.

— Я прибирала, — возразила Сильвия. — А ты можешь не приходить сюда. Не понимаю, зачем ты явился. Ты клялся, что ноги твоей не будет в этом доме.

Вашингтон откинулся на спинку кресла и закурил сигарету.

Конечно, это никакой не туземец, всего лишь девчонка с белым лицом. Теперь это было ясно. А туземец — голый, темнокожий, с выбеленным для ритуального танца лицом — был, в чем Сильвия оказалась права, лишь плодом его воображения, порождением взвинченных нервов, случайной игры света и тени. И все же, — он влил в себя стакан почти не разбавленного джина, — существуют ли в этой проклятой стране границы воображения? Чем дольше здесь живешь, тем хуже понимаешь, где кончается реальность и начинается мир призраков. Этот темнокожий с раскрашенным лицом мог за многие километры перенести сюда свой образ из джунглей — и человеку, наделенному воображением, это не показалось бы странным. Вашингтон провел рукой по волосам.

В этом доме, вспомнил он, застрелился Дэвид Уорвик. Руки его снова затряслись. О боже! Не надо было приходить сюда. Бедный Уорвик! Теперь, наверное, пришла моя очередь.

— А что касается девушки, — сказала Сильвия, — это странная малютка, словно цыпленок, только что вылупившийся из яйца. А самое странное — ее имя. Угадай, как ее зовут.

Он нетерпеливо взмахнул рукой.

— Уорвик, — сказала Сильвия. — Стелла Уорвик. Может быть, у нашего привидения была дочь?

— Он женился за несколько месяцев до смерти, — проговорил Вашингтон. — Это распространенная фамилия.

— Она ходила к твоему дорогому другу.

— Моему? — Казалось, он был заинтересован.

— К Тревору Найалу, — сказала Сильвия с легкой усмешкой.

Вашингтон не ответил. Полгода назад освободилось место секретаря Найала в управлении. Вашингтон попытался устроиться туда, но его кандидатуру отклонили и взяли на эту должность человека постарше, с юга. С тех пор Вашингтон вбил себе в голову, будто Найал пользовался идеями своих подчиненных, но держал их в черном теле, потому что боялся конкуренции. Вашингтон больше не интересовался этой работой. Он решил, что бесполезно работать, когда на тебя сверху давит чья-то власть.