Елена Гайворонская - Тринадцатый пророк

– Жив?

– Едва… – прохрипел я, с трудом припоминая события прошедшего вечера.

Пили за моё второе рождение. Наверное, вышел перебор.

– Тебя привезли и сгрузили на пороге, – пояснила Магда. – Ты был никакой. Нёс околесицу. Ладно раньше, но сейчас, после всего… Снова на больничную койку захотел?

– Я больше не буду. – Покаялся я абсолютно искренне. При одной мысли об огненной воде выворачивало наизнанку.

– Иди завтракать.

– Не… Только кофе выпью.

Как ни странно, голова не болела.

– На работу-то поедешь?

– А как же! Работа дураков любит. А я самый, что ни на есть.

– Это точно, – отозвалась Магда. – Надо ж было так нализаться!

– А что я говорил?

– Да плёл, что попало, я даже понять не могла. Будто на другом языке. И пару раз назвал меня Магдалиной. Оригинально!

Неожиданно мне стало жарко, как в эпицентре пустынного полдня. Я отвернулся, чтобы Магда не видела румянца, проступившего на щеках.

– Ты-то куда собралась в такую рань?

– Вчера видела объявление, что в новый спортивный магазин требуются продавцы-консультанты. Может, возьмут? Как ты думаешь? – Её голосок взволнованно дрогнул, пальцы комкали кухонное полотенце.

– Обязательно возьмут, – уверил я. – Непременно. Даже не сомневайся.

– Твои слова, да кадровику в ухо, – улыбнулась Магда. – Какой ты у меня всё-таки… замечательный.

На улице снова сыпал дождь, что б ему провалиться… За ночь заметно похолодало. Ёжась, добежал до остановки, запрыгнул в автобус. Минут десять потеряли в пробище возле радиорынка, но зато на метро домчался на удивление быстро. Гораздо быстрее, чем телепался накануне на машине. Моя понурая «девятка» торчала возле офиса. Подошёл и выругался: какой-то гад дал в бочину. Не удивлюсь, если даже кто-то из наших, лихо отъезжавший после вчерашнего. Бранясь сквозь зубы, обошёл машину вокруг. Она тускло и злорадно поблёскивала грязными фарами, мол, поделом тебе, нечего надираться до состояния коврика и бросать автомобиль, где попало. Скажи спасибо, что он вообще на месте… Сплюнул и в изрядно подпорченном настроении побрёл в офис.

С моим появлением в нашей конторе установилась тишина. Только факс продолжал жужжать, выплёвывая очередную бумажку. Все, словно по команде, вывернулись в мою сторону и замерли.

– Вольно, – сказал я. – Кругом, шагом марш. Вы чего, в самом деле?

– ЗдорОво. – Опомнился первым Толик Белозёрцев, чьё слегка помятое лицо ещё хранило печать жестокой попойки.

Марина устремила на меня странный взгляд, полный искреннего необъяснимого волнения, граничившего восторгом и затаённой опаской.

– Ну и поразил ты нас, – проговорила она.

– Чем? – Моё непонимание было искренним.

– Как «чем»? Ты что, не помнишь?

– Что я должен помнить?

– Ну, ты, старик, даёшь, – подал голос Равиль. – Потряс всех нас по самое «не балуйся», а теперь амнезию симулируешь? Такого нам порассказывал! Я уж подумал, что ты «белочку» словил! А потом решил, что это оттого, что башкой ударился.

– Что?!

– Нет, в самом деле, ничего не помнишь? – Ржал Толик.

Я покачал головой.

– А как на иврите чесал? Вася аж поперхнулся.

– А как зуб Маринке лечил? – Подхватил Равиль.

– Какой зуб? Как лечил?

– Вот так. Прислонил пальцы, подержал…

– Наверное, я прикалывался. А вы поверили?

– Поверишь тут… – развёл руками Толик. – А иврит-то откуда знаешь? Или тоже прикалывался? Ваську-то не обманешь. Ты еврей что ли?

– Если верить Библии, мы все потомки десяти евреев, – буркнул я, лихорадочно обдумывая, как сменить тему.

– А ты ещё и Библию читал?! – Толик привалился к столу вероятно, чтобы не упасть.

– Кому какое дело? – Вступилась за меня Моисевна. – Может, человек иммигрировать собрался.

– Никуда я не собрался, – сказал я.

– Все так говорят, – зевнул Макс. – А потом раз – и поминай, как звали.

– Ну и что? Это личное дело каждого, – отрубила Моисевна. – У нас свободная страна.

– А как он Васе про лёгкие выдал! – радовался Толик.

– Про какие лёгкие?

То, что мне довелось услышать дальше, повергло меня в состояние шока. Как стоял, так и сел на стул, чуть не промахнувшись.

Вчера вечером я и выпил-то всего ничего, как вдруг…

Васе, в последнее время упорно налегавшему на иврит, заклинило перевести какую-то фразу из толстого учебника. А я взял и не только эту фразу перевёл, но и прочёл с ходу несколько страниц. Обалдевший Вася полез проверять по словарю, и оказалось, что всё верно. Вася стал допытываться, откуда знаю, и я вытравил байку про путешествие во времени, какие-то вселенские весы и грядущий апокалипсис… Все, конечно, прихренели и решили мне больше не наливать. Потом Маринка снова пожаловалась на зуб. А я подошёл, дотронулся пальцами, и Маринка вскрикнула, сказала, мол, будто током ударило. А я ответил, что больше зуб болеть не будет. Потом повернулся к Васе и объявил, что у него затемнение в лёгких и что ему нельзя курить. Вася, конечно, разорался. А я всё молча слушал и как-то странно смотрел. Словно не на него, а сквозь него. А когда Вася выдохся, я подошёл, взял у него сигаретную пачку и выбросил в окно. Потом прислонил ладонь к его груди. Вася аж заткнулся от изумления. А потом я как стоял, так и вырубился. Хорошо, Толик подхватить успел. Махали на меня, водой брызгали – ничего не помогало. Мычал что-то невнятное. Хотели даже «Скорую» вызвать. Но Вася велел домой везти. Мол, допился до чёртиков…

– Неужели ничего не помнишь? – участливо спросил Равиль.

Я молча покачал головой, налил стакан воды, Зубы стучали по стеклу, и вода пролилась на воротник.

– Да, видно крепко тебя взрывом контузило, – вздохнул Толик.

– Зуб-то перестал болеть, – неожиданно тихо произнесла Марина.

– Самовнушение, – ответил за меня материалист Равиль, не заморачивавший чистый разум обременительными поисками истины.

– Один раз мы в компании перебрали… – почесал за ухом Толик. – И мне приснилось, что я всю ночь занимался сексом с тремя девушками, да какими… Так реально было… – Он на вздохе сглотнул слюну. – А наутро глаза открыл – блин! – такая рядом валяется, просто динозавр! Я её спрашиваю, где, мол, подружки? Ушли? А она тоже вылупилась, мол, какие подружки?

– Ой, ты не мог бы придержать свои фантазии при себе? – возмутилась Марина. – Не в бане.

В ответ Толик назвал Марину ханжой, а Марина Толика – озабоченным переростком.

– Жаль. – Вздохнула Моисевна. – А я уж подумала, что ты и камни в почках разбивать умеешь.

– Зачем тогда он здесь торчит? – Резонно заметил Макс. – Уже бы давно миллионером был. Мне бы какие-нибудь способности… – Он мечтательно завёл глаза. – Открыл бы свою клинику… Столько бы бабок зашибал…

– Прыщи бы тебе подчистил. – Язвительно встрял Толик.