Б. Липов - Приземленный Ад, или Вам привет от Сатаны

— Чтоб мне повторно сдохнуть! Вовка? Ахенэев?! Нет, ты посмотри, каким моднючим стал? Никак в поэты-песенники перескочил? И давно приставился, приятель? — Демонстрант, претендующий на роль друга, обдал Владимира Ивановича перегарным духом.

Ахенэеву стало немного не по себе. Одно дело, когда тебя окружают грешники, которых ты на Земле и знать не знал, за исключением фаворитов, намозоливших глаза до изжоги, по газетным публикациям и телевизионным новостям. И совсем другое, когда встречаешься с давним знакомым, с которым якшался с институтской скамьи… И в последний путь его сопровождал, и на чьих поминках не одну рюмку осушил… А ведь это только первый. Сколько же их тут, друзей и знакомых?

— Не, ты только подумай, — восторгался старый приятель, — встреча на этом свете! Тема, достойная не только описания, но и экранизации. А уж про то, что это повод для небольшого междусобойчика и говорить лишнее. Вон, посмотри…

К ним, сквозь массу митингующих, настырно пробивались, по всей вероятности, бывшие Ахенэевы знакомцы. Среди которых узнавались и дружки, и тайные недоброжелатели, так или иначе общавшиеся с фантастом.

— А ведь их и не так уж мало?! — Подумал Владимир Иванович, как-то не забивавший себе голову на Земле подсчетом покинувших мир знакомых. Состояние собственного здоровья не наталкивало на мысль о подобной арифметике. Удивило Ахенэева и то, что среди тискавших в объятиях, нашлось несколько таких, о которых при жизни и язык не повернулся бы сказать, что они грешники.

— Володька. — Инициатор встречи в смятении покосился на стоящих поодаль Яшу и Эльвирочку. — А ты, оказывается, уже и «своими людьми» обзавелся. Эльвирочку-то кто не знает? Звезда! А этого попсового черта я вижу впервые. Очень интересный типаж! Может, представишь? А потом заскочим в наш клуб. Там и побесимся по-человечески!

Владимиру Ивановичу стоило немалого труда вырваться из объятий «собратьев по оружию» и подвести к Эльвирочке и черту, как с куста свалившегося зачинщика внезапного торжества.

— Эльвирочка и мой верный помощник Яша! Позвольте представить Вам старинного друга, сокурсника, соавтора и — я не погрешу против истины, собрата-сценариста Беспардонного Веньямина Гордеевича.

Черт прочувствованно облапил руку Веньямина Гордеевича и здесь Ахенэев впервые за все время знакомства услышал, как полностью титулуется его помощник.

— Князь Загробштейн Яков Люциферович, тайный советник по темным делам, сотрудник Высшего Координационно-Исполнительного Бюро, личный порученец Антихриста. Честь имею! — И, отбросив значительность, добавил без экивоков. — Очень приятно познакомиться с старинным знакомым моего уважаемого босса. Прошу без церемоний.

Беспардоннов присвистнул — премиленькое дело.

— Потрясающе! — Усомнился он. — Это каким же макаром ты, Володька, в боссы выбился? Там, — Веньямин закатил глаза, — вроде ничего выдающегося не создал… А стоило кануть в Лету — он отпрыска самого князя тьмы в адъютанты заполучил. Про Эльвирочку я и не говорю. Будто для тебя цвела…

— Как-нибудь потом, Веня. Потом. Лучше веди в свой клуб, а то от этих лозунгов да выражений в защиту самовыражения голова не на месте. Кстати, на Земле подобный кильдим взашей разогнали бы…

— Так то на Земле, дорогой ты мой однокашник. А у нас — демократия! Хоть на ушах ходи… Не жизнь, а малина, если бы не процедуры… А что рай? — Краснобайствовал Беспардоннов. — Там, по рассказам, кисло, никуда ни плюнь, не матюкнись, не спорь — все по режиму. А чуть перегнул палку — согрешил — такое удумают, что любой ангел хуже черта обернется… Мы сейчас новую кампанию проворачиваем. Проталкиваем законопроект о замене телесно-касательных процедур на душещипательные. Вот на этом шабаше и тиснем, через надежных чертей, тезисы о необходимости перехода на новый вид терапии. По всем кругам, а не только — как это прижилось в Богеме. Да и метод проще пареной репы: килограмм селедки, килограмм гороха, литр парного молока и тройная доза левомицетина. Понятно, есть определенная закавыка и в этой новации, но — терпимо. У нас — прижилось! А кое-кто даже клизмы нелегально приобрел…

Перед мысленным взором Владимира Ивановича моментально нарисовались кряхтящие от натуги грешники и грешницы с набрякшими, в палец толщиной, жилами на лбу, и его замутило.

— Веня! Прошу тебя, пожалуйста, о другом…

— Да-да, Володь! Извини. Но, у кого что болит, тот о том и говорит. — Сценарист, незаметно от Ахенэева подмигнул Якову.

Компания подошла к зданию Мегаполиса.

Мегаполис Богемы имел множество ходов и выходов, и впервые очутившийся здесь грешник с ужасом думал:

— Катакомбы, похлеще Аджимушскайских…

Хотя, все без исключения коридоры, тропки и прочие всевозможные коммуникации вели во всеадовски известный клуб «Встреча». Так объяснил Беспардоннов и охотно подтвердили Яков и Эльвирочка.

— А где же тогда шабаш? — Спросил любознательный фантаст. Ответом послужил мощный, заставивший закачаться бронзовые люстры подземный толчок. По штукатурке расползлась паутина трещин.

— Черти то где? — Переспросил Владимир Иванович, стряхивая с лысины шматки известки.

— В цокольном этаже шабашат. Ишь, как стены ходят, не иначе не поделили что-то… Оно всегда так: паны дерутся… Да ты, Вовка, не боись, — утешил Ахенэева Веньямин. — Бог не выдаст, свинья не съест. Мегаполис — сейсмоустойчив. Его даже концерты хард-рокеров и металлистов не берут. Где уж чертям… Да и фестиваль вовремя приспел: мы этих громовержцев от музыки на открытую эстраду выпихнули. Иначе — беда: два таких события под одной крышей… Но и рокеры, и металлисты у чертей в почете. В счет шабаша отстегнули тонн двести новейшей аппаратуры, кинули, как собаке кость. А волосатики, в виде подхалимажа, в ознаменование чертовых гуляний отбухали рок-оперу «Вельзевул — супер стар, наплевал на божий дар», в стиле панк. Покажут, на что способны… Вообще, молодцы, ребятки! Любую туфту за чистую монету толкают. А черти им потворствуют… Эх, молодость, молодость, — Веня грустно вздохнул. — Скинуть, эдак, лет 15–20, не иначе, как в хиппи подался бы… А что? Только и забот, что в носу ковыряться, да вселенскую любовь проповедовать. Красотища!

Беспардоннов говорил без умолку и попытки других знакомых Ахенэева вставить хотя бы слово пресекались категорично и безжалостно. Магическими словами «заткнись», «отвали», «не встревай», он беспрепятственно обрел монополию на диалог. И, как ни странно, и отваливали, и не встревали, признавая в запойном пьянице, бабнике по земной жизни Веньке Беспардоннове — здесь, в Богеме — литературного форварда, пользующегося авторитетом.

…Общий зал клуба «Встреча» огорошил ввалившуюся компанию демонстрантов и Ахенэева со спутниками гвалтом, дребезжанием стеклянной посуды и песней, для которой весь этот шум служил фонограммой.