Сергей Пономаренко - Проклятие скифов

Затем в голове закрутилась фантасмагория образов, событий. Теперь его тело и дух существовали раздельно. Он видел словно со стороны свою нынешнюю жалкую телесную оболочку, почти бездыханную, которую тянул за собой мужчина, мысленно ругающий себя за то, что вляпался в эту дерьмовую авантюру, то и дело грозящую закончиться смертью. Мужчина выбился из сил, хотя берег был уже рядом, буквально рукой подать. Мужчина проклинал стальные браслеты, сковывающие их, не зная, что некогда их связывало нечто большее — родная кровь и клятва на крови. Тогда он переступил через эту связь — разрубил ее мечом ради власти, которая не дала ему ни счастья, ни долгой жизни. Дух этой плоти безумствовал, не желая опять возвращаться в круговорот Кроноса [69] Первоначально — бог земледелия, позднее, в эллинистический период отождествлялся с богом, персонифицирующим время, Хроносом. , пока ему будет вновь даровано право возродиться в телесной оболочке. Но стальные браслеты были наказанием за его давний проступок и тянули из этого мира в тартарары.

Девушка уже выбралась на берег и отползла на четвереньках от ревущих за спиной волн. Ее дух мерцал успокаивающим светом, невидимым для простых смертных.

— Опия! — это имя вырвалось само собой, оно было неслышно для человеческого уха, но девушка услышала его.

Она поднялась на ноги и посмотрела в сторону бушующих волн. Сделала выбор и, несмотря на смертельную усталость и страх, вошла в воду, стремясь помочь мужчинам, оказавшимся слабее ее.

— Опия, не надо! Ты погубишь себя! Пусть будет как будет!

Девушка подплыла как раз вовремя, чтобы помочь преподавателю, ее любовнику, тащить бесчувственное тело частного детектива. Еще немного — и препод ощутил ногами дно, каменистое, разбивающее в кровь ноги, но это все же было спасением. Из последних сил он рванулся вперед, таща за собой и проклиная мешающего ему человека-балласт, мысленно давая себе клятву прекратить любовную интрижку с Илоной, втянувшей его в опасную авантюру. Ведь сейчас только чудо помогло ему спастись.

Илона старалась как могла, бережно поддерживая голову находившегося без сознания человека, не давая тому захлебнуться.

Дух не спешил возвращаться в телесную оболочку, любуясь ровным свечением духа девушки.

— Опия — зачем? Ты рисковала вновь вернуться в вечность. Туда, где нет времени… Давным-давно ты поступила по-другому.

— Хоть я и дух, но дух женщины. Нет ничего страшнее, чем брошенная женщина, и нет ничего надежнее влюбленной женщины.

Когда Олега вытащили на берег, он начал приходить в себя. Он закашлялся, изо рта потекла вода, кашель разрывал легкие, не давая вдохнуть, а в сердце вонзилась стальная игла, принеся мучительную боль.

— Надо сделать ему искусственное дыхание, — послышался голос мужчины, — но как? Наши руки скованы.

Олег почувствовал, как ему открыли рот, и в промежутках между кашлем его легкие стали наполняться чужим дыханием — легким, приятно пахнущим. А касание нежных губ подарило ему неимоверное блаженство.

— Хватит! Перестань! — послышался раздраженный мужской голос. — Он уже дышит нормально.

Олег открыл глаза.

— Очухался? — недовольно спросил преподаватель. — Нечего разлеживаться! Нам надо взобраться наверх, там обязательно встретим людей.

А Олег снова прикрыл глаза, вспоминая нежные губы Илоны, и ему никуда не хотелось спешить, а только ощущать их прикосновение.

— Он потерял сознание! — встревожилась Илона, и Олег почувствовал на своем лице ее руку.

— На вид вроде здоровый, а оказалось — тюфяк. — Мужчина хмыкнул.

— Кто тюфяк?! — разозлился Олег, открыл глаза и попытался сесть.

— Я так и думал, что он притворяется, — буркнул преподаватель. — Вставай, а то из-за тебя мне тоже приходится лежать. Только теперь я понимаю, как хреново сиамским близнецам.

— Что такое хреново, ты узнаешь, Блюмкин, если меня еще раз назовешь тюфяком. Кстати, почему тебя прозвали Блюмкиным?

— Спроси у того, у кого такая богатая фантазия. — Преподаватель был крайне раздражен, он в очередной раз поклялся себе, что навсегда покончит с увлечениями студентками, иначе те его до добра не доведут.

Прошло около семи часов, прежде чем им удалось взобраться наверх и дойти до ближайшего палаточного городка. Оттуда их отвезли в город, где освободили от наручников. Ранним утром, по предложению Олега, троица расположилась в круглосуточно работающем ресторане на набережной за легким завтраком и кофе. На море бушевал шторм, дул пронизывающий, не по-летнему холодный ветер, и они предпочли открытой террасе внутренний зал. Бессонная ночь, полная опасностей, насытила их кровь адреналином так, что усталость не ощущалась. Пережитое по-разному сказалось на них: Илона горела желанием действовать, преподаватель Аверьянов не хотел поднимать шума, мечтая побыстрее все забыть, Олег предчувствовал, что еще что-то должно произойти. Видение, которое явилось к нему в беспамятстве, словно наполнило его внутренним знанием, ощущением того, что он, оставаясь прежним, в то же время был уже другим.

— Чего мы тянем? Надо идти в милицию, подавать заявление на Лобова и Павленко! Олег поможет его составить. Можно прямо здесь. — Илона решила взять инициативу в свои руки.

Но, к ее удивлению, Олег стал возражать, отговаривать обращаться в милицию. Он объяснил, что это ничего не даст, кроме дополнительных проблем — ведь им придется объяснить, с какой целью они незаконно оказались ночью на яхте — частной собственности Лобова. Вот это уголовно наказуемо, а их рассказ о поисках драгоценностей неубедителен, больше напоминает фантастику. Прав был Павленко, когда говорил, что на них ничего нет. Даже то, что Рыков тайком приехал в Киев в день смерти Любови Фроловой, не является доказательством того, что он убил ее и похитил драгоценности, а произвести определенные процессуальные действия невозможно из-за его смерти. Обвинение Лобова в том, что он убил Рыкова и завладел похищенными драгоценностями, вообще основывается лишь на словах Павленко и бездоказательно. Илона упорствовала, но Олега поддержал преподаватель, желающий поскорее отсюда уехать и забыть об этих событиях.

— Твой приятель прав, милиция нам не поможет. — Аверьянов отставил чашку с недопитым кофе и стал нервно крутить в руках ключи от автомобиля. — Преступники ушли за границу вместе со скифской диадемой, и уже ничего не поделаешь. Очень жаль потерять такой ценный артефакт, теперь он осядет в одной из частных коллекций. Твоя бабушка была неправа, держа его у себя, вместо того чтобы заявить о нем во всеуслышание. А ты, как будущий историк…

— Мы что — должны опустить руки и позволить преступникам спокойно улизнуть за границу с уникальной скифской короной? — прервала разглагольствования преподавателя Илона. — Простить им все? Неужели мы ничего не можем сделать? Олежка, ну придумай что-нибудь!