Стивен Кинг - Столкновение миров

На следующее утро Джек пошел вниз. Он собрал все свои и те вещи, в которых, как он считал, Ричард будет нуждаться: зубную щетку, учебники, тетради, свежую смену белья. Он решил, что весь этот день они проведут в комнате Альберта Пузыря. Оттуда они смогут наблюдать за двором и воротами. А когда наступит ночь, возможно, смогут выбраться.

Джек пошарил в столе Альберта и нашел флакон детского аспирина. Какое-то время Джек смотрел на него, думая о том, что эти оранжевые пилюли не менее красноречиво говорили о любящей мамочке покойного Альберта, чем упаковка лакричного крема на полке в шкафу. Джек вытряхнул дюжину пилюль и передал их Ричарду, тот взял их с рассеянным видом.

— Иди сюда и приляг, — сказал Джек.

— Нет, — ответил Ричард одновременно сердитым, беспокойным и глубоко несчастным тоном. Он вернулся к окну. — Мне нужно продолжать наблюдение, Джек. Если происходят подобные вещи, кто-то должен вести наблюдение. Чтобы можно было сделать полный отчет… членам правления. Позже.

Джек слегка прикоснулся ко лбу Ричарда. И хотя он был прохладным, сказал:

— Температура поднялась, Ричард. Лучше полежать и подождать, пока аспирин подействует.

— Поднялась? — посмотрел на него Ричард исполненным благодарностью взглядом. — Правда?

— Правда, — сердито ответил Джек. — Иди и приляг. У тебя жар, и, по всей видимости, действительно очень болит голова.

Ричард уснул спустя пять минут после того, как лег. Джек сидел в мягком кресле Альберта Пузыря, сидение было так же продавлено, как и середина матраса Альберта. Лицо Ричарда восково отблескивало в свете разгорающегося дня.

День прошел как-то незаметно, и около четырех часов Джек уснул. Он проснулся, когда было уже темно, не зная, сколько же времени проспал. Он только знал, что ему ничего не снилось, и за это был благодарен. Ричард начал беспокойно шевелиться, и Джек понял, что скоро он проснется. Он встал и потянулся, морщась от боли в занемевшей спине. Он подошел к окну, выглянул… и застыл на месте с широко открытыми глазами. Его первая мысль была:

«Я не хочу, чтобы Ричард это видел. Нет, если я смогу чем-то помочь. О Господи, нам нужно убираться отсюда, и чем быстрее, тем лучше. Даже если по каким-либо причинам они боятся приблизиться к нам».

Но собирался ли он на самом деле забирать отсюда Ричарда? Они думали, что Джек этого не сделает, и рассчитывали на его отказ подвергать своего друга еще большим проявлениям безумия.

«Переходи, Джек. Тебе нужно перейти, ведь ты знаешь, и тебе нужно взять с собой Ричарда, потому что это место провалится в преисподню».

«Я не могу. Если я перейду в Территории, то это окончательно сведет с ума Ричарда».

«Неважно. Нужно это делать, во всяком случае, это наилучшее, может быть, единственное, чего они никак не ожидают».

— Джек? — Ричард уже сидел. Без очков его лицо имело странное, беззащитное выражение. — Джек, все закончилось? Это был сон?

Джек сел на кровать и обнял Ричарда за плечи.

— Нет, — сказал он тихим, успокаивающим тоном. — Еще не закончилось, Ричард.

— По-моему, жар усиливается, — объявил Ричард, отстраняясь от Джека. Он переместился к окну, некрепко сжимая дужку очков между большим и указательным пальцем правой руки. Затем надел очки и выглянул. Повсюду, вперед, назад сновали силуэты с горящими глазами. Так он простоял долгое время, затем сделал нечто, настолько не похожее на Ричарда, что Джек с трудом поверил своим глазам. Он снова снял очки и намеренно их уронил. Раздался еле слышный, холодный хруст треснувшей линзы. Затем намеренно наступил на них и раздавил обе линзы.

Ричард подобрал очки, посмотрел на них, а затем безразлично швырнул их в направлении мусорной корзины Альберта Пузыря. Он порядком промахнулся. В лице Ричарда появился легкий оттенок упрямства, что-то такое, что говорило: «Я больше ничего не хочу видеть, и я ничего не увижу, я об этом позаботился. Мне „Хватило, До Конца Моих Дней“».

— Ты только посмотри, — произнес он плоским, без тени удивления голосом. — Я разбил свои очки. У меня были другие, но я разбил их в спортзале еще две недели тому назад. Я без них почти слепой.

Джек знал, что это неправда, но был слишком потрясен, чтобы противоречить. Он не смог придумать подходящего ответа на радикальную меру, только что предпринятую Ричардом. Все это очень походило на то, что он окопался на крайней — дальше отступать некуда — позиции в схватке с безумием.

— Я тоже думаю, что жар усилился, — сказал Ричард. — У тебя еще есть аспирин, Джек?

Джек открыл ящик стола и, не говоря ни слова, передал флакон Ричарду. Ричард проглотил шесть или восемь таблеток и снова лег.

Шла ночь, Ричард, вновь и вновь обещая обсудить сложившееся положение, вновь и вновь нарушал свое слово. Он не мог обсуждать их уход, говорил, что совершенно не может обсуждать это, только не сейчас, у него снова температура и теперь намного выше, ему кажется, что около сорока, а то и сорока одного градусов. Он сказал, что снова нуждается в сне.

— Ричард, ради всего Святого! — кричал во все горло Джек. — Ты меня подводишь! Я никогда не ожидал от тебя, что ты…

— Не будь дураком, — ответил Ричард, заваливаясь на кровать Альберта. — Я просто заболел, Джек. Ты ведь не думаешь, что я, будучи больным, стану обсуждать с тобой все эти безумные вещи.

— Ричард, ты хочешь, чтобы я ушел и оставил тебя?

Какое-то время Ричард долго и пристально смотрел на Джека.

— Ты не оставишь, — сказал он и снова лег спать.

Около девяти часов школа вновь вступила в один из периодов какого-то странного затишья, и Ричард, возможно чувствуя, что его расшатанная психика не будет подвергаться прежним нагрузкам, проснулся и перекинул ноги через кровать. На стенах появились какие-то коричневые пятна, и он неотрывно смотрел на них, пока не увидел приближающегося к нему Джека.

— Я чувствую себя лучше, Джек, — поспешно сказал он. — Но нам на самом деле бесполезно говорить об уходе, сейчас темно, и…

— Этой ночью нам придется уйти, — мрачно сказал Джек. — Им остается только подождать нас. На стенах появляется грибок, и не говори, что ты этого не видишь.

Ричард улыбнулся с выражением невидящей терпимости, которая всегда чуть не сводила Джека с ума. Он любил Ричарда, но с радостью сейчас протаранил бы его головой одну из зараженных грибком стен.

Именно в то мгновение извивающиеся длинные толстые белые черви начали вползать в комнату. Они вываливались из коричневых грибковидных пятен на стенах, словно грибок каким-то непонятным образом порождал их. Они корчились, извивались, наполовину высовываясь из бледно-коричневых пятен, затем шлепались на пол и начинали слепо продвигаться в направлении кровати.