Рэмси Кэмпбелл - Голодная луна

— Огромное спасибо, — пробормотал он и вскочил на ноги как можно быстрее, только сейчас осознав, что выглядел так, словно смотрел снизу ей под юбку.

Она поднялась с грацией, что одновременно озадачило и тронуло его.

— Можно рассортировать письма на моем столе…

Большая комната была такой же опрятной и чистой, как и его собственная комната, комната одинокого человека. Очертания ископаемых окаменелостей отпечатались кое-где на камнях, из которых был сложен камин, сделанный ее собственными руками. Джасти вывалил письма на тканную скатерть и бросил взгляд на фотографию ее бывшего мужа — длинное лицо, разделенное усами на две части, — и на фотографию самой Фэб, крошечной и почти незаметной, во время прошлогодней церемонии украшения пещеры, на цветочную композицию, изображавшую одетого в золото мужчину с нимбом, напоминавшим солнце, который окружал его голову, и размахивающего мечом.

— Ты еще занимаешься этим, верно? — он вдруг представил ее обнаженной и поэтому теперь не знал, куда девать глаза.

— Не беспокойся, я знаю, что ты имеешь в виду, — засмеялась она и потом сразу стала серьезной. — Некоторые из тех, кто обычно помогал мне в этом, теперь начали придумывать всевозможные отговорки и извинения. Я надеюсь, что этого вполне достаточно. Мне не хочется думать о том, что судьба нашего города, его традиции зависят теперь от тех, кто никогда не видел церемонии.

— Точно, — проговорил он, думая о том, что надо попросить ее сейчас. Его голос был громким и шумным, словно на нем снова были наушники. Но рот у него казалось был склеен каким-то суперклеем, а умелые руки успели рассортировать все письма, прежде чем он смог что-либо выговорить. Он задержал дыхание и услышал то единственное, что оказался способен произнести его язык:

— Спасибо тебе за помощь…

Он неуклюже заковылял к двери, желая лишь уйти отсюда, когда она сказала:

— У тебя была какая-либо иная причина, чтобы позвонить мне, кроме как разгрузиться на ступеньках у моей двери?

— Извини, я как раз думал об этом все это время, — он протянул ей журнал и вдруг вспомнил, что ее муж работал санитаром в мужском отделении и был убит почти два года назад, когда съехал с дороги в гущу окутывавшего район Пикс тумана.

— Я не думаю, что ты умрешь от чтения этого, — сказал он и ему сразу же захотелось спрятать голову в почтовую сумку. Она одновременно улыбнулась и нахмурилась, когда зазвенел звонок.

Он последовал за ней, когда она открыла дверь двум женщинам с сияющими открытыми лицами, за плечами у которых висели ранцы, набитые всевозможными памфлетами и книгами.

— Пустите ли вы Господа в ваш дом? — спросила одна.

Джасти проскользнул мимо них со словами:

— Я ухожу, и теперь здесь станет для него больше места.

— Вы тоже должны меня извинить, но, боюсь, что нет, — обратилась Фэб к женщинам. Как только она закрыла за ними дверь, она крикнула вслед уходившему Джасти:

— Я с удовольствием приду в паб на твое шоу, Джасти!

Он пришел в такой восторг, что почти сразу же направился домой, не закончив работу. Он разнес некоторые из оставшихся у него писем по ближайшим домам, потом двинулся к своему дому, который располагался между Хай-стрит и крутым спуском к пустоши. Там повалился на кушетку и стал смотреть по телевизору, как Стэн Лорел поджег дом Харди, когда пытался помочь тому убраться в доме после веселой вечеринки. Это его несколько успокоило, потому что он понял, что бывают люди и более бестактные, нежели он.

Позднее он принес домой рыбу и чипсы из магазина на Хай-стрит, потом направился через темнеющие улицы города по направлению к «Однорукому солдату». Паб был переполнен, лица за низкими дубовыми стойками были по большей части незнакомы ему; многие специально приезжали на такие народные вечера как сегодня или когда Эрик, владелец пивной, крутил фильм по видео. В углу, увешанном лошадиной упряжью, Джасти заметил продюсеров с радиостанции Шеффилда. Энтони, который полагал, что его не стоит записывать, покачивал головой на жилистой шее, откинув назад седые волосы. У Джасти не было времени, чтобы поговорить с ним сейчас, хотя он и чувствовал необходимость сделать это: он всегда приходил с небольшим запасом времени, чтобы набраться уверенности в себе перед выступлением. Но когда Эрик купил ему пинту эля и призвал всех занять места с криком: «Леди и джентльмены, займите свои места, начинаем шоу „Подарок Джасти“», — Фэб еще не появилась.

Джасти протиснулся между столами, мелкими глотками опустошая содержимое кружки, чтобы не расплескать, и вскарабкался на импровизированную сцену. В конце концов, он хотел показать этому Энтони с шеффилдского радио, что он настоящий комедиант. Он обнаружил это однажды, когда беседовал с Эриком о своей обычной рабочей неделе с таким энтузиазмом, что они не заметили посторонних слушателей, пока те не поприветствовали его аплодисментами и не угостили всевозможными напитками. Он не мог больше ждать Фэб, шоу должно было начаться.

— Привет, это я, — сказал он, усаживаясь на стул прямо в центре пустой сцены. — Джасти по имени, Джасти по природе!

Маленькая женщина за столом у окна хрипло засмеялась.

— Джасти, дорогуша, означает потешный, — сказал он, обращаясь к ней, вызвав этой репликой лишь сдержанный смех.

Он стал искать глазами кого-нибудь еще, с кем можно было поболтать, разыгрывая свои сценки. Заставь одного смеяться, верил он, и ты заработаешь себе благодарного слушателя, кто бы заразил бы всех своим смехом. В этот момент дверь открылась и вошла Фэб.

Она казалась запыхавшейся после быстрой ходьбы. Возможно, она бежала, боясь опоздать на его шоу. Она одарила его мимолетной извиняющейся улыбкой, от которой он сразу почувствовал себя намного выше и уверенней.

— Я доставляю в Мунвэл письма, в то время как Фэб Вейнрайт доставляет сюда детей. Счастье, что нет другого пути, иначе я мог бы оказаться гражданином второго сорта…

Это вызвало очередной сдержанный смех. Все, чего он был удостоен от радиопродюсеров, — это было лишь незначительное движение губ в жалком подобии улыбки. Подошло время преподнести им что-нибудь поострее.

— Вещи могут изменяться теперь, когда в город пришла Миссия Мунвэла. Я думаю, что в скором времени, мы будем опускать друг другу в почтовые ящики письма-послания. Нет, не такие послания, как те, что вы делаете, когда выходите из пивной…

Отец О'Коннел, сидевший рядом с Дианой Крэмер, засмеялся над этим, то же сделали и радиопродюсеры.

— Я слышал, что Гудвину Мэнну понадобился отдых в своей комнате в отеле после того, как он говорил перед нами в Мунвэле, — продолжал Джасти с невинным взглядом. — Но не говорите никому, ладно? Возможно, головная боль у него возникла из-за того, что он постоянно прислушивается к божественному голосу. Милая работенка, которой мне ни разу не случалось заниматься. Когда же мне случалось столкнуться с этим, я слышал голос, говорящий: «Пристегни ремни…» или «Какого цвета у тебя нижнее белье?»