Мария Барышева - Говорящие с...

- А-а, вот и вы, а я уж думал сам вас поискать, - он развернулся и вошел обратно в комнату, после чего с силой швырнул телефон на диван. - Ну почему, как только со-чтешь, что на человека можно положиться, он тут же начинает вести себя, как приду-рок?!

- Не так уж и часто я сижу в ванной, - поспешно сказала Шталь.

- А? - Владислав Ильич удивленно вздернул брови. - Да я не о вас, так... с по-ставщиком проблемы, - он повалился на диван, прижал ладони ко лбу и с силой про-вел ими по голове до затылка, потом взглянул на примостившихся в уголке охранни-ков и махнул на дверь. Охранники беззвучно исчезли. - Садитесь. Ну, как поживают ваши наития?

- Пока никак.

- Черт! - он закинул руки за голову. - Я устал ждать! Три дня - и ничего, вообще ничего! Это невозможно - ждать, ждать!.. свихнуться можно! Почему ничего не про-исходит, не понимаю!

- Но разве это плохо? - осторожно произнесла Эша, присаживаясь рядом. - По-моему, это как раз хорошо. Возможно, все просто закончилось...

- Нет! - вдруг рявкнул Колтаков и треснул ладонью по подлокотнику. - Быть это-го не может! Ничего не закончилось! Ничего просто так не заканчивается! Это от-срочка... передышка, а потом будет только хуже! Я чую такие вещи! Хотят поймать меня на это затишье, чтоб я расслабился... нет уж, не такой я дурак! Они где-то ря-дом, просто смотрите по сторонам, найдите их, увидьте - просто покажите мне на них пальцем, а я уж... - он осекся и схватил Шталь за руку. - Простите, я вас напу-гал?

- Так, - пробормотала Эша, пытаясь отнять руку, - самую малость.

- Это все нервы, в последнее время я слишком... - Владислав Ильич отпустил ее руку, но тут же вновь сжал пальцы на шталевском запястье - на этот раз куда как бо-лее деликатно, и придвинулся ближе. - Я вам честно скажу, вы только никому не го-ворите, ладно? Мне очень страшно.

- По-моему, это совершенно нормально, - заверила Эша, аккуратно отодвигаясь и с подозрением прислушиваясь к кому-то внутри себя, растроганно захлюпавшему носом. - Если...

- Наверное, только в такие моменты, - Колтаков снова придвинулся, - начинаешь видеть все в правильном свете. Я, например, вижу, что жизнь я прожил гнилую, и все, что я делал, было гнильем. Да, мне страшно, потому что времени на что-то нор-мальное уже не будет.

Я не верю акулам. Я не верю акулам. А беззубые акулы мне противны... или нет?

- Я вот что хотела у вас спросить... - Эша отодвинулась и уперлась спиной в под-локотник, со слабым огорчением поняв, что диван кончился. Пальцы Колтакова скользнули по ее плечу и легко тронули щеку.

- Вы так удивительно смотрите - прямо насквозь. Настоящий ведьминский взгляд. Вам это говорили?

Разумеется, говорили, болван, я же ведьма!.. а ты, гад такой, кажется забыл, что я подруга твоего хорошего партнера...

Пальцы снова тронули ее щеку.

А впрочем...

Она дала поцелую прожить секунд пять, после чего решительно, хоть и без особой охоты, выскочила из колтаковских объятий и заявила, что подобная работа обязывает к бесстрастности и беспристрастности, ей нужно думать и наблюдать, так что ника-ких увеселений не будет, вот так!

Вот сейчас он и застрелит меня из пистолета!.. или зарежет, в любом случае, мое существование стремительно подойдет к финалу.

Но Колтаков не стал стрелять из пистолета или вообще как-либо посягать на шта-левское существование - только чуть виновато кивнул и, снова закинув руки за голо-ву, закрыл глаза.

- Извини, я совсем раскис, а перед тобой так трудно устоять...

Ну, тут ты, конечно, права, акула... Может быть, потом...

Эша мысленно погрозила кулаком той, внутри себя, которой было так жалко бед-ную привлекательную акулу, и предусмотрительно расположилась в кресле подаль-ше, дожидаясь, пока акула уплывет куда-нибудь по своим делам и надеясь, что при этом она не прихватит ее с собой. В присутствии Колтакова она даже не могла тол-ком сосредоточится на вещах, которые он ей отдал, хотя и сомневалась, что вещи помогут ей что-то узнать.

- А может, оно так и надо? - вдруг пробормотал Владислав Ильич. - Может, оно и к лучшему...

- Здрассьте - приехали! - Шталь возмущенно посмотрела на человека, который недавно так ее пугал, и в ней всплеснулась злость - не на Колтакова, которому вдруг вздумалось разваливаться на части, - на Ейщарова, который велел ничего не делать. В конце концов, она вовсе не обязана его слушать! - Поверить не могу - вы решили сдаться?! Послушайте, вы правы - ничего просто так не заканчивается, возможно они выжидают, но Влад, проблема не исчезнет сама собой! Нужно же что-то делать! Вы говорите, ваши ничего не выяснили, так позвольте мне! У меня свои методы... и вер-ните мой смартфон. Или если он вам так уж подозрителен, дайте доступ к инету со своей машины! Можете постоять у меня за спиной, пока я буду работать - учтите, я это не каждому позволяю...

- Никакого Интернета в моем доме не будет! - отрезал Колтаков. - Что если про-клятие способно действовать и через сеть?!

- Вы же только что сказали, что вам все равно!

- Я этого не сказал. Я сказал, что, может, оно и к лучшему. Теоретически. Я не сказал, что хочу умирать. Я имел в виду, что с точки зрения... - Владислав Ильич торжественно указал на потолок, - это было бы правильно. Мне не нужен детектив, Эша. Мне нужен охранник. Так что довольно. Или я и сотку у тебя заберу.

В этот момент телефон снова зазвонил, Колтаков прижал его к уху, криво усмех-нулся и, прикрыв трубку ладонью, сообщил Эше:

- Кстати, у меня через сорок минут встреча. Зайдешь - мне нужно переодеться.

Эша проводила его раздраженным взглядом. Оригинально - мужик платит ей за то, чтобы она смотрела, как он переодевается - ведь вся ее работа большей частью сводится именно к этому. Ведь убьют упрямого идиота! Может она и разглядит того, кто это сделает, но Колтаков-то будет уже мертв. Нет, так не пойдет!

Она пересела к столу, где были свалены все вещи, обвиненные в принадлежности к проклятию, и сразу же отодвинула подальше всех дохлых насекомых. Подумав, еще раз сфотографировала мертвого птицееда и поморщилась. Безумным арахнолю-бам это существо наверняка показалось бы красивым, для Шталь же это был кошмар с восемью ногами - и не более того. Жаль, что все насекомые планеты не были пред-ставлены исключительно бабочками и божьими коровками. Ну и, пожалуй, еще му-равьями и стрекозами. На них, по крайне мере, можно смотреть без содрогания.

Эша принялась перебирать одежду, подолгу держа каждую вещь, но не чувствова-ла ничего, кроме обычной ткани. От брюк не исходила злоба, в красивом красно-черном галстуке не чувствовалось ничего коварного, легкий шелковый халат, распи-санный ландышами, не выглядел зловеще, и рубашки казались настолько невинны-ми, насколько только могут казаться такие дорогие рубашки. На разрезанный же итальянский пиджак было просто грустно смотреть. Поди разбери, в чем тут дело. Может, в конкретном человеке, который надевал эти вещи, а может в каких-то его действиях, которые одежде не понравились. Шелковому халатику не понравилось облачать колтаковских любовниц? Пиджак, как тот ейщаровский плащ, не пожелал быть снятым? Галстук превратился в маньяка? Интересно, разрезанный пиджак счи-тается мертвым или раненым?